![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
"Ветробой", глава 1, продолжение - снова всякие странности
Макс машинально потянулся к давно опустевшему стакану, некоторое время задумчиво разглядывал его дно, потом заговорил снова – чуть хрипло и отрывисто, словно каждая фраза давалась ему с трудом:
– Владислав вернулся. Утром. Никто не видел, откуда он появился. Пришел сам. Весь в крови. Левая рука висит плетью, правой зажимает плечо. Без толку. Кровь сквозь пальцы, у него уже не хватало сил... Черт, я всю жизнь это видеть буду, – Макс провел ладонью по глазам. – Руки, грудь, волосы – все в крови, но он держался на ногах. И улыбался. От одной этой улыбки мороз пробирал. А потом он пошатнулся и рухнул, я едва успел подхватить.
Макс тряхнул головой, словно отгоняя навязчивое видение, и продолжал уже спокойнее:
– Следующие несколько часов у меня из памяти практически выпали, помню только отдельные моменты. Помню, пытался остановить кровь, как-то перевязать ему руку, вроде удалось. Сам в крови перепачкался не меньше Владислава. От ребят толку никакого – Димка, кажется, вообще в обморок хлопнулся, остальные немногим лучше, стояли и смотрели на нас, как на выходцев с того света. Правда, Владиславу до этого на самом деле было недалеко. Лицо абсолютно белое, футболка, которой я ему плечо замотал, уже мокрая от крови… Помню, что-то орал на Костю, только так удалось его расшевелить. Да я сам не знаю, как не свалился. Ощущения были, как будто мне так же досталось. Только вот кроме меня вытаскивать Владислава было некому. А времени почти нет. Я до сих пор с трудом понимаю, как мы донесли его до машины – он же выше нас всех, тропинка ведет вверх, все мокрое после дождя… Мне до сих пор это снится. Да что снится – вот я вам это рассказываю и вижу, как будто все это вчера было. Никогда, наверное, не забуду. По трассе шел вообще на автопилоте, мое счастье, что все обошлось. Сам иногда чуть не отключался, настолько плохо мне никогда не было. Серьезно, у меня левая рука иногда начинала отказывать. Помню, всю дорогу разговаривал с Владиславом, нес всякую чушь хотя он все равно слышать меня не мог. Почему-то казалось, что пока я с ним разговариваю – он точно будет жить…
Эрика слушала Макса как в полусне. Все это было до невозможности похоже на то, что она видела. Ночной лес, смутные тени, кровь на траве… И то ли ветер шумит за стенами клуба, то ли слышны отголоски той грозы над озером… Макс прикрыл глаза, как будто пересиливая боль. Все молчали, глядя на него. Наконец он поднял голову:
– В больнице сказали, что вообще непонятно, как я его живым довез. Потому что с такой потерей крови обычно не живут. Но раз довез – шансы есть. Хотя никто ничего не обещает. И руку он если и сохранит, то нормально владеть ею вряд ли сможет. Однако… сами видите. Владислав выкарабкался. Мне потом говорили, что такой скорости заживления еще ни у кого не видели.
Макс чуть усмехнулся – видимо, каким-то своим мыслям.
– А вот компания наша после этого распалась. То есть мы по-прежнему встречались, но это было уже не то. Ребятам стало реально трудно общаться с Владиславом, да и со мной тоже. Ну да, подходят, здороваются, болтают о чем-то, но я чувствовал, что у них до сих пор все это перед глазами стоит. Съездили на выходные на природу, называется. А теперь человек, которого ты видел, по сути, умирающим, сидит здесь и с тобой разговаривает. Им действительно было трудно. А может, неловко, что тогда почти все сделал я один, хотя тут их можно понять… Владислав!
Только сейчас Эрика почувствовала, что рука Владислава слишком безвольно лежит у нее на плечах, совсем как недавно… И на оклик Макса он не отозвался… Музыканты, словно внезапно очнувшись, обернулись к своему вокалисту. Он был без сознания.
– Черт, – тихо сказал Стас. Макс опустил глаза:
– Наверное, зря я все это…
– Ты-то при чем? – Стас взглянул на Макса, запнулся и продолжил едва слышно: – Ты думаешь, он…
– Уверен. Владислав ничего не помнит, но у меня с самого начала было чувство, что он как будто снова возвращается туда… А я сам заговорился и не заметил…
– Черт, – снова проговорил Стас, невольно поежившись. Он подошел к Владиславу и тронул его за плечо. Никакой реакции.
Эрика чуть сжала бессильно упавшую руку. Почему-то ей было ясно – Владислав этого не чувствует, и позови она его – не ответит. Ни ей, ни остальным. Тогда, в первый раз, до него еще можно было как-то дотянуться, но сейчас она почти физически ощущала невидимую преграду. Так предельно уставший человек мгновенно проваливается в сон, и его не разбудить, пока сам не найдет в себе силы проснуться. Хотя не похоже, чтобы дело было только в усталости… Но тут Эрика вспомнила, как Владислав просил у нее прощения за случившееся на концерте. Понимание пришло мгновенно: «Он закрылся от меня. Не захотел больше брать у меня силы. А своих не хватило».
– Что? – переспросил Макс. Эрика осознала, что последнюю фразу сказала вслух.
– Я говорю, что Владиславу не хватило своих сил, чтобы со всем этим справиться. А брать извне он не захотел… ты понимаешь…
– В общем, Владислав в своем репертуаре, – Макс невесело усмехнулся. – Хотя… кажется, приходит в себя…
И действительно, Владислав поднял голову и взглянул на обступивших его музыкантов почти удивленно, словно не понимая, что их так встревожило. Откинул волосы с лица и улыбнулся:
– Все нормально.
– Ничего себе нормально! – воскликнул Стас. – Только мы порадовались, что ты после концерта оклемался, а ты опять за свое! Ты давно отключиться-то успел?
– Не знаю… – Владислав чуть прикрыл глаза. – Не надо пока, ладно?
– Хорошо. Зря я спросил, действительно. Главное, ты в порядке. Нет, но как мы не заметили-то? Хотя Макс – что твой кот Баюн, кого хочешь заговорит…
– Да ладно вам! Я уже сам не рад, что затеял все это…
– Успокойся, – Владислав смотрел Максу в глаза. – Так было надо. А я… как видишь, справился сам.
Макс лишь тихо вздохнул. Владислав тем временем повернулся к Стасу:
– Слушай, ты мою гитару не видел?
– Вон, в углу стоит, – отозвался Стас и тут же подозрительно спросил: – Тебе зачем?
– Догадайся с трех раз, – усмехнулся Владислав. – Мысль одна появилась.
– Владислав, тебе нельзя сейчас браться за гитару. Я же вижу, что с тобой после этого даже в обычной обстановке творится, а уж сейчас… Нет, я, конечно, понимаю, что сдохнуть на сцене – это мечта рок-музыканта, но, может, не надо до этого доводить? Ты нам еще живым нужен.
– На сцене – не сдохну, – неожиданно твердо проговорил Владислав. – Дай гитару, а?
– Не дам! – Стас тряхнул головой, откидывая волосы с лица, и в упор взглянул на Владислава. – Ты и так сегодня выложился.
– Ну и не надо, сам возьму! – Владислав рывком встал, хотя еще минуту назад казалось, что у него не хватит на это сил. Шагнул вперед, чуть пошатнулся и оперся о стену. Левой рукой. Стиснул зубы, но все же удержался на ногах. Стас положил ему руку на плечо:
– Владислав, не сходи с ума. Тебе сегодняшнего вечера мало?
Владислав сбросил его руку – резко, почти зло. Голубые глаза вспыхнули знакомым пламенем:
– Не трогай меня сейчас, хорошо?
– Хорошо, хорошо, – проворчал Стас, отходя в сторону. – Просто, знаешь ли, не улыбается перспектива всю ночь тебя в чувство приводить. Можно подумать, нам концерта не хватило.
– Мне это нужно, – медленно, отчеканивая слова, в голосе – металл. Стас явно хотел еще что-то сказать, но лишь махнул рукой и сел на прежнее место.
Владислав извлек из угла чехол с гитарой и снова опустился на свой диванчик. Эрика слышала, как он переводит дыхание – все-таки попытка встать далась ему нелегко. Непослушные пальцы долго не могли справиться с застежкой чехла. «Помочь?» – почти беззвучно спросила Эрика. Владислав лишь покачал головой. Наконец он достал гитару, и Эрика не сдержала восхищенного возгласа, хотя никогда не занималась музыкой и в инструментах не разбиралась. Она ожидала, что из потрепанного временем чехла выглянет одна из тех гитар, что знакомы любой студенческой компании – простая, видавшая виды, украшенная многочисленными подписями друзей… Но Владислав держал в руках инструмент, достойный появиться и на сцене, а не только в гримерке. На первый взгляд гитара казалась полностью черной, но стоило свету упасть под другим углом – становились видны переливы цвета от черного до темно-красного. Очень простая и в то же время изящная форма, никаких орнаментов и украшений, только небольшая прозрачная наклейка с краю, почти незаметная в неярком свете –скандинавский орнамент в виде двух переплетенных силуэтов зверей. Почему-то Эрика сразу решила, что это рисунок самого Владислава…
Владислав перехватил гитару поудобнее, чуть прикрыл глаза и начал играть. Чуть неуверенный тихий перебор несколько раз обрывался, но постепенно мотив набирал силу. Владислав улыбнулся – странной, отрешенной улыбкой, взгляд устремлен в никуда, как недавно на сцене. Эрика едва могла поверить своим глазам – ведь он только что вообще не мог владеть левой рукой! А сейчас сильные пальцы уверенно скользят по грифу, зажимая аккорды, словно это и не он едва пришел в себя… И играл он, пожалуй, не хуже Стаса и Славы. Мелодия чуть переменилась, и Владислав запел – негромко, почти речитативом:
- Когда встанет из тумана Белый Волк –
Легким кружевом блеснет в шерсти роса –
Я пойму, что жизни вышел срок,
И с улыбкой погляжу ему в глаза.
И увижу я промчавшуюся жизнь –
Тех, кто шел со мною до костра,
Тех, кому любовь я подарил,
Тех, не веривших, что сталь моя остра…
Странно было слышать этот голос, не усиленный микрофоном, не на сцене перед полным залом – словно и не вокалист рок-группы взялся за гитару, а просто собралась компания друзей. Впрочем, на дружеских посиделках вряд ли доведется услышать такой голос. Едва верилось, что совсем недавно Владислав выкладывался на сцене без остатка, срываясь почти на крик или на хрипловатый полушепот. Спокойная, даже немного отстраненная интонация – и все же на мгновение стены гримерки как будто растворились в предутреннем тумане. Ни форм, ни очертаний, только чувство странного покоя… Но голос зазвучал чуть жестче, голубые глаза блеснули сталью:
- Вспомню я пиров хмельную череду,
Грохот битвы в яростном огне
И дорогу, уходящую во тьму,
Исчезающую в звездной вышине…
Теперь Владислав смотрел в упор на своих товарищей по группе, но вряд ли видел хоть кого-нибудь из них. Слава встретился с ним взглядом и поспешил отвести глаза. Мотив чуть споткнулся, Владислав досадливо закусил губу, но игру не прервал.
– Перед Волком буду я держать ответ
За убитых и спасенных мной –
И за тех, кого за бездну лет
Я забыл, оставив под луной…
Эрика залюбовалась Владиславом, словно заново увидев его. Впрочем, отчасти так оно и было – сейчас, с гитарой в руках, он выглядел совсем не так, как у микрофонной стойки. На сцене он отдавал залу то, что было создано раньше, а эта песня возникала здесь и сейчас. Эрика не могла объяснить это даже себе, но она была уверена, что Владислав импровизирует. Потому и отрешенная улыбка, и лед в голубых глазах… Это было странно – и красиво. Волна светлых волос, серебро браслетов, темный силуэт гитары, пальцы, задумчиво перебирающие струны – и все тот же голос, сильный и чистый:
- И откроются мне тайны всех миров,
То, зачем любил и воевал,
Рухнут цепи жизненных оков,
Я увижу звездный перевал.
Я увижу, как рождается заря –
Вечный странник по дороге без конца –
И поверю я, что прожил жизнь не зря.
Снова в путь – в рассвет и до костра.
Рука соскользнула со струн, и Владислав склонился над гитарой, так что даже сидевшая рядом Эрика не могла увидеть его лица. Несколько секунд прошло в полной тишине, потом Владислав поднял голову и улыбнулся – уже не отрешенно, а спокойно, как улыбается человек, довольный своим созданием.
– Вещь, – в один голос сказали Игорь и Слава. Макс лишь молча склонил голову, а Стас вздохнул:
– Я из-за тебя точно заработаю комплекс неполноценности. И этот человек еще будет мне говорить, что он не гитарист.
– Не гитарист. Сам же говорил – каждый должен заниматься своим делом. Гитарист здесь ты. И Слава.
– Допустим. Но это – твоя песня. И звучать она должна только так. Мы здесь вообще ни при чем.
– Ну, может быть. Придется, значит, одному справляться, – усмехнулся Владислав, бережно убирая гитару в чехол. – Стас, не смотри на меня так. Честное слово, со мной все в порядке.
– Кто тебя знает… После сегодняшних приключений я уже ко всему готов.
– Повторюсь, сдохнуть на сцене или в ее окрестностях в мои ближайшие планы не входит, – Владислав встал. Стас подался вперед, явно готовясь поддержать, Макс поднял было руку в предостерегающем жесте, но Владислав твердо стоял на ногах. И чехол с гитарой он держал в левой руке.
– Я же говорил – мне это было нужно, – Владислав улыбнулся, возвращая гитару на место, и многозначительно взглянул на Стаса.
– Да ну тебя, – проворчал Стас. – Чтоб я еще хоть раз полез в чем-то тебя убеждать… Убьешь же ненароком.
Владислав не ответил. Он все так же стоял посреди гримерки, задумавшись о чем-то своем. Снизу, из зала, донесся какой-то жизнерадостный рок-н-ролл. Эрика вспомнила, что после ухода «Ветробоя» со сцены – она смутно видела это – к выступлению готовилась еще какая-то группа, а сейчас, видимо, в клубе идет танцевальная вечеринка, теперь уже до утра. Странно – до сих пор ничего этого не было слышно, хотя закрытая дверь гримерки – сомнительное препятствие для мощных динамиков. И тот же Макс говорил почти полушепотом, и никакая музыка не мешала… Владислав, похоже, и сам только что заметил происходящее – впрочем, раньше ему было явно не до того. Он прислушался и вдруг улыбнулся Эрике:
– А может, вниз пойдем? Интересно, что там сейчас. И виски, кстати, кончился.
Стас только тихо вздохнул. Зато вмешался Макс:
– Ты уверен? Сидел бы уже здесь…
Владислав подошел к Максу и положил ему руку на плечо:
– Макс, не беспокойся за меня. Я знаю, что делаю. Правда.
– А между прочим, – подал голос Игорь, – я тоже не прочь наведаться в бар.
– Вот видишь, – улыбнулся Владислав, – я еще и не один. Впрочем, я и так не один, – он кивком указал на Эрику.
– Ну, как знаешь, – отозвался Макс. – Лично я отсюда не сдвинусь. Сил нет уже ни на что.
Владислав огляделся вокруг:
– Мою футболку кто-нибудь видел?
– Если ты про ту, в которой выступал, так она до сих пор валяется в виде драной тряпочки где-нибудь на сцене, – засмеялся Стас. – Если еще на сувениры не растащили. Ты что, не помнишь, как ты ее эффектным жестом с себя рванул?
– Вроде было что-то…
– «Вроде», – передразнил Стас. – В зале девушки только что в обморок от восторга не попадали. Я вообще удивляюсь, как они не то что твою футболку, а тебя самого на сувениры не растащили, с твоими-то прыжками в зал! Это ты, надеюсь, помнишь?
– Помню. Ну ладно, а вторая моя футболка где?
– Это не твое? – Эрика вытащила из кучи курток нечто черное.
– Мое, – Владислав благодарно кивнул. Группа дружно рассмеялась – на его футболке был точно такой же рисунок, как у Эрики – два белых волка, воющих на луну. Небрежным жестом Владислав пригладил растрепавшиеся волосы и подал Эрике руку, помогая встать.
– В общем, если что – я в баре. Индрик, ты идешь?
– Ага, – впервые за сегодняшний вечер басист не возмутился на свое прозвище. А может, просто отвлекся – он как раз убирал волосы в хвост на затылке.
– А с распущенными тебе лучше, – сказала Эрика. Игорь вздохнул:
– Мешают все-таки. Одно дело на сцене покрасоваться, а так обычно убираю. Как Владислав со своей гривой управляется – не представляю. Насколько я знаю, он никаких хвостов не признает.
Владислав лишь тряхнул головой, отчего волосы снова живописно рассыпались по плечам. Да уж, собирать все это в хвост было бы просто жалко.
– Иди уж, – усмехнулся Стас. – Пока мы тут окончательно не померли от зависти.
Владислав показал гитаристу язык и направился к двери.
В полутемном зале было всего несколько десятков человек – видимо, самые стойкие, решившие остаться в клубе до утра. Три или четыре пары танцевали, обнявшись, кто-то курил в углу, кто-то просто уселся на пол и наблюдал за происходящим, остальные расположились у барной стойки или в ее окрестностях. Игорь уже успел раствориться где-то в полумраке, а вот Владислава заметили. Как из-под земли выросли сразу несколько человек:
– Спасибо за концерт!
– Было круто!
– Владислав, а можно автограф?
– А можно сфотографироваться?
– А вы когда в следующий раз играть будете?
– А у вас альбом есть?
– Эй, не все сразу! – Владислав поднял руку, как бы очерчивая перед собой границу. – Вам спасибо, что пришли. Следующий раз – это у Стаса надо спрашивать, гитариста нашего. Оргвопросами занимается он, я сейчас не сориентируюсь, что и как. Сам он пока в гримерке сидит, может, еще спустится. Альбом – пишем, если все пойдет как надо, к весне будет.
– Здорово! Я теперь ваш фанат, и вообще вы лучшие!
– Приятно слышать, – улыбнулся Владислав, выводя на протянутом билете какую-то замысловатую вязь. – Так, кто там фотографироваться хотел? Посмотреть-то потом можно будет?
Эрика отошла чуть в сторону, пока продолжалась раздача автографов, обмен рукопожатиями и фотографирование во всех возможных комбинациях: «Серый, иди к нам! Лен, а еще на мой аппарат снимешь? А теперь я тебя! Владислав, мы тебя еще не совсем достали?». Владислав только улыбался в ответ. Правда, раз или два, когда кто-то потянулся к его браслетам, он аккуратно убрал руку. Сейчас он снова был тем же непосредственным и общительным рок-музыкантом, что и в самом начале концерта. И, наверное, большая часть этих ребят знает его только таким… Эрика почувствовала некоторую гордость – она видела и слышала то, что другим неизвестно.
Наконец Владислав едва уловимым движением выскользнул из круга фанатов и подал руку Эрике, помогая ей сойти с последних ступенек. Они направились к барной стойке, где обнаружили Игоря с чашкой чая. Бармен помахал рукой Владиславу и снял с полки бутылку виски. Владислав кивком указал ему на Эрику, и бармен так же молча достал второй стакан.
– Ты меня споить сегодня решил? – поинтересовалась Эрика.
– А ты против? – парировал Владислав. Ответить было нечего. Владислав поднял свой стакан и тихо сказал: – За тебя.
Эрика только улыбнулась в ответ. «Дожили, – проснулся чертенок. – Сначала мы идем на концерт мало кому известной группы просто скоротать вечер, а к концу этого вечера мы практически оказываемся девушкой вокалиста. И как вам это нравится?». Эрике это определенно нравилось, и даже очень.
Владислав облокотился на стойку, наблюдая, как тает в стакане лед. Эрика услышала, что он тихонько подпевает звучащей из динамиков песне. Получалось, надо сказать, не хуже оригинала. Вдруг он замолчал, пристально вглядываясь в полумрак. От освещенной стойки Эрика различала лишь смутные тени, но Владислав явно видел лучше.
– Новгородский, ты, что ли?
Из темноты на голос обернулся юноша в футболке с логотипом «Харлей-Дэвидсон». Чуть пониже Владислава, непослушные каштановые волосы перехвачены черной банданой. Эрика заметила, что он слегка приволакивает правую ногу. Юноша близоруко прищурился, пытаясь понять, кто его звал…
– Владислав! Черт, я и не думал, что ты меня помнишь!
– Забудешь тебя, как же! Сколько времени я на твою физиономию любовался, наизусть выучил… Иди сюда наконец!
– Эй, да полегче же, ребра переломаешь! – высвободиться из дружеских объятий Владислава юноше удалось не сразу.
– Да ладно тебе! Вроде пока на моем счету жертв не замечено, – Владислав переглянулся с Эрикой, та показала ему язык.
– Вот именно что «пока». Знаешь, не очень хочется быть первым.
Рассмеялись все трое.
– Так, стоп. Насколько мне известно, вы не знакомы. Это Вадим, он же Новгородский. Вадим, это Эрика.
– Да, меня так по паспорту зовут, – сказала Эрика, заметив вопросительный взгляд юноши. – Бабушка у меня из Прибалтики, а меня в честь нее назвали. А что, мне нравится.
– Мне тоже, – тихо сказал Владислав и вновь повернулся к Вадиму. – Как жизнь-то твоя, герой асфальта?
– Иди ты знаешь куда?! Я тогда первый и единственный раз так геройствовал, повторять как-то не тянет.
– Понимаю, – улыбнулся Владислав.
– А жизнь – что жизнь? Живу. Сезон закрыл, так что сегодня пешком. Кстати, по этому поводу я хочу еще пива!
– Кто бы сомневался! По-моему, для тебя это не напиток, а топливо.
– Вроде того. Сами-то будете?
Владислав и Эрика одновременно подняли свои стаканы с виски.
– Понял, тут все серьезно. Ну что, за встречу?
Едва успев отпить из стакана, Вадим заговорил снова:
– Нет, но я просто в шоке. Почему-то был уверен, что мы обязательно опять пересечемся, но чтобы так… Называется, надоело по вечерам дома сидеть, доковылял до ближайшего клуба, а тут вон что! Ты же ни разу не говорил, что ты музыкант…
– А тогда я и не был музыкантом.
– То есть… это все – за три года? – Вадим даже зажмурился, пытаясь осмыслить сказанное Владиславом.
– Как тебе сказать… Раньше я музыкой занимался, но не то чтобы серьезно. Так что в целом – да.
– Так. Это что же получается? Сначала, понимаете ли, он нарывается где-то в лесу на что-то такое, чего сам потом не помнит, потом благополучно остается жив, хотя по всем понятиям не должен, и вдобавок невесть откуда обретает такие музыкальные способности, что народ в зале аж в обморок падает. Я лично двух девчонок в чувство приводил. Не говоря уже о том, что чуть не оглох от их же восторгов в твой адрес.
– И… когда это было? – тихо спросил Владислав.
– Да на последней песне. Точнее, на последних двух. У меня у самого в глазах немного поплыло, такое чувство, что не песню слушаешь, а кино смотришь. Трехмерное. С эффектом присутствия. Причем ни слов, ни мелодии я не помню. Вот что ты своей музыкой с людьми делаешь. Признавайся, кому душу продал? Я, может, тоже так хочу!
– Лучше не надо, – очень серьезно ответил Владислав.
– Не надо так не надо, – улыбнулся Вадим. – Но сам посуди, что я еще должен думать по этому поводу? Не удивлюсь, если тебя уже в какие-нибудь сатанисты записали!
– Пытались. Я того деятеля с лестницы спустил.
Вадим оценивающе смерил взглядом лестницу, ведущую в гримерку, и уважительно присвистнул.
– Жестоко ты!
– А его предупреждали – я после концерта в неадеквате. И вообще, хоть бы тексты сначала послушал, что ли… А то чуть что, так сразу сатанист. И неокрепшие юные души сбиваю с пути истинного, – Владислав подмигнул Эрике.
– Сегодня еще одну сбил. Мою. У вас записи-то есть?
– Нету еще, пишем.
– А жаль. Буду, значит, пока на концерты ходить.
Вадим замолчал, прихлебывая пиво. Воспользовавшись паузой, от стены отделился некий темный силуэт и то ли окликнул, то ли спросил:
– Владислав?
– Он самый. – Силуэт вышел из тени, и Владислав кивнул на бумажный браслет на его руке: – Пресса, что ли?
– Интернет-журнал «Металлург». Если можно, хотел бы с вами немного пообщаться.
– Во-первых, если можно, давай на «ты». Я вроде как в единственном экземпляре существую. Во-вторых… – Владислав обернулся к Эрике: – Ты очень обидишься, если я тебя ненадолго оставлю?
«Нет, я просто в шоке! – снова высказался чертенок. – Мы только сегодня впервые встретились, и у нас уже спрашивают разрешения отойти на интервью!».
А вслух Эрика ответила:
– Ничуть. Я все понимаю.
– Тогда оставляю вас с Вадимом. Скоро буду.
– Буквально пара вопросов, – охотно подтвердил журналист. – Я же знаю, что вы… то есть ты с прессой не очень любишь общаться…
– Это кто тебе такое сказал?
Журналист замялся:
– Ну… интервью всегда дает ваш гитарист, насколько мне известно. К тому же мне рассказывали один случай…
– Понятно, эта история меня теперь всю жизнь будет преследовать. На самом деле, все очень просто – после концерта у меня чаще всего физически нет сил с кем-либо разговаривать, группа может подтвердить. Вот Стас и прикрывает собой брешь. А перед концертом обычно не до того. К прессе я отношусь абсолютно нормально, пока эта самая пресса, – Владислав прищурился, – не начинает меня учить, что мне делать и про что петь. Так что на вопросы отвечать я готов. Отойдем? – он махнул рукой в дальний угол, где стояла пара столиков.
– Ты куда там? – ожил молчавший все время Игорь, отставляя пустую чашку.
– Да вот, буду наши секретные планы выдавать, – улыбнулся Владислав.
– Стаса позвать?
– Слушайте, народ, я ценю вашу заботу, но, честное слово, могу справиться и сам. А то давай со мной?
– Я?
– Ну да. Насколько я помню, ты вообще никогда в прессе не светился. Индрик, зверь невиданный, диковинный, прошу любить и жаловать, – и снова басист ничего не сказал на свое прозвище. – По-моему, хорошая компания для якобы неуловимого меня, – Владислав подмигнул журналисту, который и без того весь сиял, и снова повернулся к Игорю: – Так что бери еще чаю, раз уж ты ничего другого не пьешь, и присоединяйся.
Басист демонстративно развел руками, показывая, что выбора ему не оставили, взял очередную чашку и скрылся в полумраке вслед за своим лидером. Эрика и Вадим остались у стойки вдвоем.
– Будешь чего-нибудь? – спросил Вадим. Эрика подняла свой стакан с виски, в котором оставалось еще больше половины.
– Понял. – На этот раз улыбка получилась немного неловкой – он явно не знал, что сказать. Неужели стесняется? Вроде бы на него это не похоже, с Владиславом он только что разговаривал без малейших проблем… Вадим подошел чуть ближе и тихо спросил:
– Слушай… вы ведь давно знакомы?
Эрика едва не ответила «да». Она уже сама с трудом верила, что только сегодня увидела Владислава впервые в жизни. Почему-то с того момента, как она подошла к нему в гримерке, ей казалось, что она уже давно его знает – а ведь они еще не сказали друг другу ни слова, да Владислав и не мог что-либо сказать… Ей было почти жаль разочаровывать Вадима:
– Нет. Мы познакомились на этом концерте.
– То есть как? – Вадим не сразу обрел дар речи.
– То есть так. Сама удивляюсь, но это факт.
– И что же… вот это все, на последней песне…
– Нет, ничего заранее не планировалось. Правда. Владислав действительно выбирал. И выбрал меня. А после концерта мы уже заобщались. До сегодняшнего дня я не знала ни его, ни его группу.
Вадим замотал головой, словно пытаясь уложить в ней все услышанное.
– Нет, вы меня сегодня с ума сведете. Мало мне Владислава, про которого я вообще не знаю, что и думать… На вас посмотреть, так вы уже не первый год встречаетесь! – он осекся и продолжил тише: – Слушай, извини, я, наверное, не в свое дело лезу…
– Ничего, все нормально. Мне бы кто вчера такое рассказал – сама бы не поверила. А почему ты спрашиваешь?
– Да понимаешь, я-то с Владиславом знаком достаточно давно, три года уже. Хотя «знаком» – это очень сильно сказано, собственно, эти три года мы и не виделись. Только вот обстоятельства были очень своеобразные. Вот я и подумал – может быть, ты что-нибудь можешь мне объяснить…
– За сегодняшний вечер я уже услышала больше своеобразного, чем за всю предыдущую жизнь, – засмеялась Эрика. – Может, и объясню, на самом деле. Что за обстоятельства-то?
– Сейчас расскажу. Только, может, сядем? Все-таки еще не привык подолгу стоять.
– Ой, извини.
– Ерунда. Бывало и хуже, – Вадим выбрал столик неподалеку от того, где расположились Владислав, Игорь и журналист, жестом предложил Эрике сесть и устроился рядом. – Собственно, чего меня Владислав «героем асфальта» обзывает? Потому что доездился однажды. История банальнее некуда – еду, никого не трогаю, и тут из соседнего ряда выворачивает какой-то кретин, а мне деваться уже некуда. Впечатался в него, отлетел, а сверху еще и собственным байком накрыло. Собственно, с тех пор и хромаю. Правда, сейчас все гораздо лучше, чем было. Хотя на байке все равно передвигаюсь увереннее.
Вадим чуть усмехнулся. Таким он Эрике определенно нравился. Просто улыбчивый и непосредственный парень, уже ничуть не стесняющийся, рассказывает о своих приключениях – как рассказывал бы любой из своих знакомых девушек. «По итогам этого вечера можно документальный сборник издавать, – не мог не проявиться чертенок. – На один том материал точно есть, пошел второй».
От столика в углу донесся голос Владислава:
– Да, если мое мировоззрение непременно надо как-то определить, то я язычник. Не славянский и не скандинавский, хотя мог бы быть и тем и другим. Сам видишь, я не использую никакую символику, никакие обереги или что-то подобное. Я сам себе оберег, – Владислав негромко засмеялся. – Это восприятие мира, а не какая-то традиция или система имен. А вообще это не для интервью – может быть, как-нибудь отдельно расскажу.
– Мемуары напиши, – это Игорь.
– Пока что музыки хватает.
– Владислав вернулся. Утром. Никто не видел, откуда он появился. Пришел сам. Весь в крови. Левая рука висит плетью, правой зажимает плечо. Без толку. Кровь сквозь пальцы, у него уже не хватало сил... Черт, я всю жизнь это видеть буду, – Макс провел ладонью по глазам. – Руки, грудь, волосы – все в крови, но он держался на ногах. И улыбался. От одной этой улыбки мороз пробирал. А потом он пошатнулся и рухнул, я едва успел подхватить.
Макс тряхнул головой, словно отгоняя навязчивое видение, и продолжал уже спокойнее:
– Следующие несколько часов у меня из памяти практически выпали, помню только отдельные моменты. Помню, пытался остановить кровь, как-то перевязать ему руку, вроде удалось. Сам в крови перепачкался не меньше Владислава. От ребят толку никакого – Димка, кажется, вообще в обморок хлопнулся, остальные немногим лучше, стояли и смотрели на нас, как на выходцев с того света. Правда, Владиславу до этого на самом деле было недалеко. Лицо абсолютно белое, футболка, которой я ему плечо замотал, уже мокрая от крови… Помню, что-то орал на Костю, только так удалось его расшевелить. Да я сам не знаю, как не свалился. Ощущения были, как будто мне так же досталось. Только вот кроме меня вытаскивать Владислава было некому. А времени почти нет. Я до сих пор с трудом понимаю, как мы донесли его до машины – он же выше нас всех, тропинка ведет вверх, все мокрое после дождя… Мне до сих пор это снится. Да что снится – вот я вам это рассказываю и вижу, как будто все это вчера было. Никогда, наверное, не забуду. По трассе шел вообще на автопилоте, мое счастье, что все обошлось. Сам иногда чуть не отключался, настолько плохо мне никогда не было. Серьезно, у меня левая рука иногда начинала отказывать. Помню, всю дорогу разговаривал с Владиславом, нес всякую чушь хотя он все равно слышать меня не мог. Почему-то казалось, что пока я с ним разговариваю – он точно будет жить…
Эрика слушала Макса как в полусне. Все это было до невозможности похоже на то, что она видела. Ночной лес, смутные тени, кровь на траве… И то ли ветер шумит за стенами клуба, то ли слышны отголоски той грозы над озером… Макс прикрыл глаза, как будто пересиливая боль. Все молчали, глядя на него. Наконец он поднял голову:
– В больнице сказали, что вообще непонятно, как я его живым довез. Потому что с такой потерей крови обычно не живут. Но раз довез – шансы есть. Хотя никто ничего не обещает. И руку он если и сохранит, то нормально владеть ею вряд ли сможет. Однако… сами видите. Владислав выкарабкался. Мне потом говорили, что такой скорости заживления еще ни у кого не видели.
Макс чуть усмехнулся – видимо, каким-то своим мыслям.
– А вот компания наша после этого распалась. То есть мы по-прежнему встречались, но это было уже не то. Ребятам стало реально трудно общаться с Владиславом, да и со мной тоже. Ну да, подходят, здороваются, болтают о чем-то, но я чувствовал, что у них до сих пор все это перед глазами стоит. Съездили на выходные на природу, называется. А теперь человек, которого ты видел, по сути, умирающим, сидит здесь и с тобой разговаривает. Им действительно было трудно. А может, неловко, что тогда почти все сделал я один, хотя тут их можно понять… Владислав!
Только сейчас Эрика почувствовала, что рука Владислава слишком безвольно лежит у нее на плечах, совсем как недавно… И на оклик Макса он не отозвался… Музыканты, словно внезапно очнувшись, обернулись к своему вокалисту. Он был без сознания.
– Черт, – тихо сказал Стас. Макс опустил глаза:
– Наверное, зря я все это…
– Ты-то при чем? – Стас взглянул на Макса, запнулся и продолжил едва слышно: – Ты думаешь, он…
– Уверен. Владислав ничего не помнит, но у меня с самого начала было чувство, что он как будто снова возвращается туда… А я сам заговорился и не заметил…
– Черт, – снова проговорил Стас, невольно поежившись. Он подошел к Владиславу и тронул его за плечо. Никакой реакции.
Эрика чуть сжала бессильно упавшую руку. Почему-то ей было ясно – Владислав этого не чувствует, и позови она его – не ответит. Ни ей, ни остальным. Тогда, в первый раз, до него еще можно было как-то дотянуться, но сейчас она почти физически ощущала невидимую преграду. Так предельно уставший человек мгновенно проваливается в сон, и его не разбудить, пока сам не найдет в себе силы проснуться. Хотя не похоже, чтобы дело было только в усталости… Но тут Эрика вспомнила, как Владислав просил у нее прощения за случившееся на концерте. Понимание пришло мгновенно: «Он закрылся от меня. Не захотел больше брать у меня силы. А своих не хватило».
– Что? – переспросил Макс. Эрика осознала, что последнюю фразу сказала вслух.
– Я говорю, что Владиславу не хватило своих сил, чтобы со всем этим справиться. А брать извне он не захотел… ты понимаешь…
– В общем, Владислав в своем репертуаре, – Макс невесело усмехнулся. – Хотя… кажется, приходит в себя…
И действительно, Владислав поднял голову и взглянул на обступивших его музыкантов почти удивленно, словно не понимая, что их так встревожило. Откинул волосы с лица и улыбнулся:
– Все нормально.
– Ничего себе нормально! – воскликнул Стас. – Только мы порадовались, что ты после концерта оклемался, а ты опять за свое! Ты давно отключиться-то успел?
– Не знаю… – Владислав чуть прикрыл глаза. – Не надо пока, ладно?
– Хорошо. Зря я спросил, действительно. Главное, ты в порядке. Нет, но как мы не заметили-то? Хотя Макс – что твой кот Баюн, кого хочешь заговорит…
– Да ладно вам! Я уже сам не рад, что затеял все это…
– Успокойся, – Владислав смотрел Максу в глаза. – Так было надо. А я… как видишь, справился сам.
Макс лишь тихо вздохнул. Владислав тем временем повернулся к Стасу:
– Слушай, ты мою гитару не видел?
– Вон, в углу стоит, – отозвался Стас и тут же подозрительно спросил: – Тебе зачем?
– Догадайся с трех раз, – усмехнулся Владислав. – Мысль одна появилась.
– Владислав, тебе нельзя сейчас браться за гитару. Я же вижу, что с тобой после этого даже в обычной обстановке творится, а уж сейчас… Нет, я, конечно, понимаю, что сдохнуть на сцене – это мечта рок-музыканта, но, может, не надо до этого доводить? Ты нам еще живым нужен.
– На сцене – не сдохну, – неожиданно твердо проговорил Владислав. – Дай гитару, а?
– Не дам! – Стас тряхнул головой, откидывая волосы с лица, и в упор взглянул на Владислава. – Ты и так сегодня выложился.
– Ну и не надо, сам возьму! – Владислав рывком встал, хотя еще минуту назад казалось, что у него не хватит на это сил. Шагнул вперед, чуть пошатнулся и оперся о стену. Левой рукой. Стиснул зубы, но все же удержался на ногах. Стас положил ему руку на плечо:
– Владислав, не сходи с ума. Тебе сегодняшнего вечера мало?
Владислав сбросил его руку – резко, почти зло. Голубые глаза вспыхнули знакомым пламенем:
– Не трогай меня сейчас, хорошо?
– Хорошо, хорошо, – проворчал Стас, отходя в сторону. – Просто, знаешь ли, не улыбается перспектива всю ночь тебя в чувство приводить. Можно подумать, нам концерта не хватило.
– Мне это нужно, – медленно, отчеканивая слова, в голосе – металл. Стас явно хотел еще что-то сказать, но лишь махнул рукой и сел на прежнее место.
Владислав извлек из угла чехол с гитарой и снова опустился на свой диванчик. Эрика слышала, как он переводит дыхание – все-таки попытка встать далась ему нелегко. Непослушные пальцы долго не могли справиться с застежкой чехла. «Помочь?» – почти беззвучно спросила Эрика. Владислав лишь покачал головой. Наконец он достал гитару, и Эрика не сдержала восхищенного возгласа, хотя никогда не занималась музыкой и в инструментах не разбиралась. Она ожидала, что из потрепанного временем чехла выглянет одна из тех гитар, что знакомы любой студенческой компании – простая, видавшая виды, украшенная многочисленными подписями друзей… Но Владислав держал в руках инструмент, достойный появиться и на сцене, а не только в гримерке. На первый взгляд гитара казалась полностью черной, но стоило свету упасть под другим углом – становились видны переливы цвета от черного до темно-красного. Очень простая и в то же время изящная форма, никаких орнаментов и украшений, только небольшая прозрачная наклейка с краю, почти незаметная в неярком свете –скандинавский орнамент в виде двух переплетенных силуэтов зверей. Почему-то Эрика сразу решила, что это рисунок самого Владислава…
Владислав перехватил гитару поудобнее, чуть прикрыл глаза и начал играть. Чуть неуверенный тихий перебор несколько раз обрывался, но постепенно мотив набирал силу. Владислав улыбнулся – странной, отрешенной улыбкой, взгляд устремлен в никуда, как недавно на сцене. Эрика едва могла поверить своим глазам – ведь он только что вообще не мог владеть левой рукой! А сейчас сильные пальцы уверенно скользят по грифу, зажимая аккорды, словно это и не он едва пришел в себя… И играл он, пожалуй, не хуже Стаса и Славы. Мелодия чуть переменилась, и Владислав запел – негромко, почти речитативом:
- Когда встанет из тумана Белый Волк –
Легким кружевом блеснет в шерсти роса –
Я пойму, что жизни вышел срок,
И с улыбкой погляжу ему в глаза.
И увижу я промчавшуюся жизнь –
Тех, кто шел со мною до костра,
Тех, кому любовь я подарил,
Тех, не веривших, что сталь моя остра…
Странно было слышать этот голос, не усиленный микрофоном, не на сцене перед полным залом – словно и не вокалист рок-группы взялся за гитару, а просто собралась компания друзей. Впрочем, на дружеских посиделках вряд ли доведется услышать такой голос. Едва верилось, что совсем недавно Владислав выкладывался на сцене без остатка, срываясь почти на крик или на хрипловатый полушепот. Спокойная, даже немного отстраненная интонация – и все же на мгновение стены гримерки как будто растворились в предутреннем тумане. Ни форм, ни очертаний, только чувство странного покоя… Но голос зазвучал чуть жестче, голубые глаза блеснули сталью:
- Вспомню я пиров хмельную череду,
Грохот битвы в яростном огне
И дорогу, уходящую во тьму,
Исчезающую в звездной вышине…
Теперь Владислав смотрел в упор на своих товарищей по группе, но вряд ли видел хоть кого-нибудь из них. Слава встретился с ним взглядом и поспешил отвести глаза. Мотив чуть споткнулся, Владислав досадливо закусил губу, но игру не прервал.
– Перед Волком буду я держать ответ
За убитых и спасенных мной –
И за тех, кого за бездну лет
Я забыл, оставив под луной…
Эрика залюбовалась Владиславом, словно заново увидев его. Впрочем, отчасти так оно и было – сейчас, с гитарой в руках, он выглядел совсем не так, как у микрофонной стойки. На сцене он отдавал залу то, что было создано раньше, а эта песня возникала здесь и сейчас. Эрика не могла объяснить это даже себе, но она была уверена, что Владислав импровизирует. Потому и отрешенная улыбка, и лед в голубых глазах… Это было странно – и красиво. Волна светлых волос, серебро браслетов, темный силуэт гитары, пальцы, задумчиво перебирающие струны – и все тот же голос, сильный и чистый:
- И откроются мне тайны всех миров,
То, зачем любил и воевал,
Рухнут цепи жизненных оков,
Я увижу звездный перевал.
Я увижу, как рождается заря –
Вечный странник по дороге без конца –
И поверю я, что прожил жизнь не зря.
Снова в путь – в рассвет и до костра.
Рука соскользнула со струн, и Владислав склонился над гитарой, так что даже сидевшая рядом Эрика не могла увидеть его лица. Несколько секунд прошло в полной тишине, потом Владислав поднял голову и улыбнулся – уже не отрешенно, а спокойно, как улыбается человек, довольный своим созданием.
– Вещь, – в один голос сказали Игорь и Слава. Макс лишь молча склонил голову, а Стас вздохнул:
– Я из-за тебя точно заработаю комплекс неполноценности. И этот человек еще будет мне говорить, что он не гитарист.
– Не гитарист. Сам же говорил – каждый должен заниматься своим делом. Гитарист здесь ты. И Слава.
– Допустим. Но это – твоя песня. И звучать она должна только так. Мы здесь вообще ни при чем.
– Ну, может быть. Придется, значит, одному справляться, – усмехнулся Владислав, бережно убирая гитару в чехол. – Стас, не смотри на меня так. Честное слово, со мной все в порядке.
– Кто тебя знает… После сегодняшних приключений я уже ко всему готов.
– Повторюсь, сдохнуть на сцене или в ее окрестностях в мои ближайшие планы не входит, – Владислав встал. Стас подался вперед, явно готовясь поддержать, Макс поднял было руку в предостерегающем жесте, но Владислав твердо стоял на ногах. И чехол с гитарой он держал в левой руке.
– Я же говорил – мне это было нужно, – Владислав улыбнулся, возвращая гитару на место, и многозначительно взглянул на Стаса.
– Да ну тебя, – проворчал Стас. – Чтоб я еще хоть раз полез в чем-то тебя убеждать… Убьешь же ненароком.
Владислав не ответил. Он все так же стоял посреди гримерки, задумавшись о чем-то своем. Снизу, из зала, донесся какой-то жизнерадостный рок-н-ролл. Эрика вспомнила, что после ухода «Ветробоя» со сцены – она смутно видела это – к выступлению готовилась еще какая-то группа, а сейчас, видимо, в клубе идет танцевальная вечеринка, теперь уже до утра. Странно – до сих пор ничего этого не было слышно, хотя закрытая дверь гримерки – сомнительное препятствие для мощных динамиков. И тот же Макс говорил почти полушепотом, и никакая музыка не мешала… Владислав, похоже, и сам только что заметил происходящее – впрочем, раньше ему было явно не до того. Он прислушался и вдруг улыбнулся Эрике:
– А может, вниз пойдем? Интересно, что там сейчас. И виски, кстати, кончился.
Стас только тихо вздохнул. Зато вмешался Макс:
– Ты уверен? Сидел бы уже здесь…
Владислав подошел к Максу и положил ему руку на плечо:
– Макс, не беспокойся за меня. Я знаю, что делаю. Правда.
– А между прочим, – подал голос Игорь, – я тоже не прочь наведаться в бар.
– Вот видишь, – улыбнулся Владислав, – я еще и не один. Впрочем, я и так не один, – он кивком указал на Эрику.
– Ну, как знаешь, – отозвался Макс. – Лично я отсюда не сдвинусь. Сил нет уже ни на что.
Владислав огляделся вокруг:
– Мою футболку кто-нибудь видел?
– Если ты про ту, в которой выступал, так она до сих пор валяется в виде драной тряпочки где-нибудь на сцене, – засмеялся Стас. – Если еще на сувениры не растащили. Ты что, не помнишь, как ты ее эффектным жестом с себя рванул?
– Вроде было что-то…
– «Вроде», – передразнил Стас. – В зале девушки только что в обморок от восторга не попадали. Я вообще удивляюсь, как они не то что твою футболку, а тебя самого на сувениры не растащили, с твоими-то прыжками в зал! Это ты, надеюсь, помнишь?
– Помню. Ну ладно, а вторая моя футболка где?
– Это не твое? – Эрика вытащила из кучи курток нечто черное.
– Мое, – Владислав благодарно кивнул. Группа дружно рассмеялась – на его футболке был точно такой же рисунок, как у Эрики – два белых волка, воющих на луну. Небрежным жестом Владислав пригладил растрепавшиеся волосы и подал Эрике руку, помогая встать.
– В общем, если что – я в баре. Индрик, ты идешь?
– Ага, – впервые за сегодняшний вечер басист не возмутился на свое прозвище. А может, просто отвлекся – он как раз убирал волосы в хвост на затылке.
– А с распущенными тебе лучше, – сказала Эрика. Игорь вздохнул:
– Мешают все-таки. Одно дело на сцене покрасоваться, а так обычно убираю. Как Владислав со своей гривой управляется – не представляю. Насколько я знаю, он никаких хвостов не признает.
Владислав лишь тряхнул головой, отчего волосы снова живописно рассыпались по плечам. Да уж, собирать все это в хвост было бы просто жалко.
– Иди уж, – усмехнулся Стас. – Пока мы тут окончательно не померли от зависти.
Владислав показал гитаристу язык и направился к двери.
В полутемном зале было всего несколько десятков человек – видимо, самые стойкие, решившие остаться в клубе до утра. Три или четыре пары танцевали, обнявшись, кто-то курил в углу, кто-то просто уселся на пол и наблюдал за происходящим, остальные расположились у барной стойки или в ее окрестностях. Игорь уже успел раствориться где-то в полумраке, а вот Владислава заметили. Как из-под земли выросли сразу несколько человек:
– Спасибо за концерт!
– Было круто!
– Владислав, а можно автограф?
– А можно сфотографироваться?
– А вы когда в следующий раз играть будете?
– А у вас альбом есть?
– Эй, не все сразу! – Владислав поднял руку, как бы очерчивая перед собой границу. – Вам спасибо, что пришли. Следующий раз – это у Стаса надо спрашивать, гитариста нашего. Оргвопросами занимается он, я сейчас не сориентируюсь, что и как. Сам он пока в гримерке сидит, может, еще спустится. Альбом – пишем, если все пойдет как надо, к весне будет.
– Здорово! Я теперь ваш фанат, и вообще вы лучшие!
– Приятно слышать, – улыбнулся Владислав, выводя на протянутом билете какую-то замысловатую вязь. – Так, кто там фотографироваться хотел? Посмотреть-то потом можно будет?
Эрика отошла чуть в сторону, пока продолжалась раздача автографов, обмен рукопожатиями и фотографирование во всех возможных комбинациях: «Серый, иди к нам! Лен, а еще на мой аппарат снимешь? А теперь я тебя! Владислав, мы тебя еще не совсем достали?». Владислав только улыбался в ответ. Правда, раз или два, когда кто-то потянулся к его браслетам, он аккуратно убрал руку. Сейчас он снова был тем же непосредственным и общительным рок-музыкантом, что и в самом начале концерта. И, наверное, большая часть этих ребят знает его только таким… Эрика почувствовала некоторую гордость – она видела и слышала то, что другим неизвестно.
Наконец Владислав едва уловимым движением выскользнул из круга фанатов и подал руку Эрике, помогая ей сойти с последних ступенек. Они направились к барной стойке, где обнаружили Игоря с чашкой чая. Бармен помахал рукой Владиславу и снял с полки бутылку виски. Владислав кивком указал ему на Эрику, и бармен так же молча достал второй стакан.
– Ты меня споить сегодня решил? – поинтересовалась Эрика.
– А ты против? – парировал Владислав. Ответить было нечего. Владислав поднял свой стакан и тихо сказал: – За тебя.
Эрика только улыбнулась в ответ. «Дожили, – проснулся чертенок. – Сначала мы идем на концерт мало кому известной группы просто скоротать вечер, а к концу этого вечера мы практически оказываемся девушкой вокалиста. И как вам это нравится?». Эрике это определенно нравилось, и даже очень.
Владислав облокотился на стойку, наблюдая, как тает в стакане лед. Эрика услышала, что он тихонько подпевает звучащей из динамиков песне. Получалось, надо сказать, не хуже оригинала. Вдруг он замолчал, пристально вглядываясь в полумрак. От освещенной стойки Эрика различала лишь смутные тени, но Владислав явно видел лучше.
– Новгородский, ты, что ли?
Из темноты на голос обернулся юноша в футболке с логотипом «Харлей-Дэвидсон». Чуть пониже Владислава, непослушные каштановые волосы перехвачены черной банданой. Эрика заметила, что он слегка приволакивает правую ногу. Юноша близоруко прищурился, пытаясь понять, кто его звал…
– Владислав! Черт, я и не думал, что ты меня помнишь!
– Забудешь тебя, как же! Сколько времени я на твою физиономию любовался, наизусть выучил… Иди сюда наконец!
– Эй, да полегче же, ребра переломаешь! – высвободиться из дружеских объятий Владислава юноше удалось не сразу.
– Да ладно тебе! Вроде пока на моем счету жертв не замечено, – Владислав переглянулся с Эрикой, та показала ему язык.
– Вот именно что «пока». Знаешь, не очень хочется быть первым.
Рассмеялись все трое.
– Так, стоп. Насколько мне известно, вы не знакомы. Это Вадим, он же Новгородский. Вадим, это Эрика.
– Да, меня так по паспорту зовут, – сказала Эрика, заметив вопросительный взгляд юноши. – Бабушка у меня из Прибалтики, а меня в честь нее назвали. А что, мне нравится.
– Мне тоже, – тихо сказал Владислав и вновь повернулся к Вадиму. – Как жизнь-то твоя, герой асфальта?
– Иди ты знаешь куда?! Я тогда первый и единственный раз так геройствовал, повторять как-то не тянет.
– Понимаю, – улыбнулся Владислав.
– А жизнь – что жизнь? Живу. Сезон закрыл, так что сегодня пешком. Кстати, по этому поводу я хочу еще пива!
– Кто бы сомневался! По-моему, для тебя это не напиток, а топливо.
– Вроде того. Сами-то будете?
Владислав и Эрика одновременно подняли свои стаканы с виски.
– Понял, тут все серьезно. Ну что, за встречу?
Едва успев отпить из стакана, Вадим заговорил снова:
– Нет, но я просто в шоке. Почему-то был уверен, что мы обязательно опять пересечемся, но чтобы так… Называется, надоело по вечерам дома сидеть, доковылял до ближайшего клуба, а тут вон что! Ты же ни разу не говорил, что ты музыкант…
– А тогда я и не был музыкантом.
– То есть… это все – за три года? – Вадим даже зажмурился, пытаясь осмыслить сказанное Владиславом.
– Как тебе сказать… Раньше я музыкой занимался, но не то чтобы серьезно. Так что в целом – да.
– Так. Это что же получается? Сначала, понимаете ли, он нарывается где-то в лесу на что-то такое, чего сам потом не помнит, потом благополучно остается жив, хотя по всем понятиям не должен, и вдобавок невесть откуда обретает такие музыкальные способности, что народ в зале аж в обморок падает. Я лично двух девчонок в чувство приводил. Не говоря уже о том, что чуть не оглох от их же восторгов в твой адрес.
– И… когда это было? – тихо спросил Владислав.
– Да на последней песне. Точнее, на последних двух. У меня у самого в глазах немного поплыло, такое чувство, что не песню слушаешь, а кино смотришь. Трехмерное. С эффектом присутствия. Причем ни слов, ни мелодии я не помню. Вот что ты своей музыкой с людьми делаешь. Признавайся, кому душу продал? Я, может, тоже так хочу!
– Лучше не надо, – очень серьезно ответил Владислав.
– Не надо так не надо, – улыбнулся Вадим. – Но сам посуди, что я еще должен думать по этому поводу? Не удивлюсь, если тебя уже в какие-нибудь сатанисты записали!
– Пытались. Я того деятеля с лестницы спустил.
Вадим оценивающе смерил взглядом лестницу, ведущую в гримерку, и уважительно присвистнул.
– Жестоко ты!
– А его предупреждали – я после концерта в неадеквате. И вообще, хоть бы тексты сначала послушал, что ли… А то чуть что, так сразу сатанист. И неокрепшие юные души сбиваю с пути истинного, – Владислав подмигнул Эрике.
– Сегодня еще одну сбил. Мою. У вас записи-то есть?
– Нету еще, пишем.
– А жаль. Буду, значит, пока на концерты ходить.
Вадим замолчал, прихлебывая пиво. Воспользовавшись паузой, от стены отделился некий темный силуэт и то ли окликнул, то ли спросил:
– Владислав?
– Он самый. – Силуэт вышел из тени, и Владислав кивнул на бумажный браслет на его руке: – Пресса, что ли?
– Интернет-журнал «Металлург». Если можно, хотел бы с вами немного пообщаться.
– Во-первых, если можно, давай на «ты». Я вроде как в единственном экземпляре существую. Во-вторых… – Владислав обернулся к Эрике: – Ты очень обидишься, если я тебя ненадолго оставлю?
«Нет, я просто в шоке! – снова высказался чертенок. – Мы только сегодня впервые встретились, и у нас уже спрашивают разрешения отойти на интервью!».
А вслух Эрика ответила:
– Ничуть. Я все понимаю.
– Тогда оставляю вас с Вадимом. Скоро буду.
– Буквально пара вопросов, – охотно подтвердил журналист. – Я же знаю, что вы… то есть ты с прессой не очень любишь общаться…
– Это кто тебе такое сказал?
Журналист замялся:
– Ну… интервью всегда дает ваш гитарист, насколько мне известно. К тому же мне рассказывали один случай…
– Понятно, эта история меня теперь всю жизнь будет преследовать. На самом деле, все очень просто – после концерта у меня чаще всего физически нет сил с кем-либо разговаривать, группа может подтвердить. Вот Стас и прикрывает собой брешь. А перед концертом обычно не до того. К прессе я отношусь абсолютно нормально, пока эта самая пресса, – Владислав прищурился, – не начинает меня учить, что мне делать и про что петь. Так что на вопросы отвечать я готов. Отойдем? – он махнул рукой в дальний угол, где стояла пара столиков.
– Ты куда там? – ожил молчавший все время Игорь, отставляя пустую чашку.
– Да вот, буду наши секретные планы выдавать, – улыбнулся Владислав.
– Стаса позвать?
– Слушайте, народ, я ценю вашу заботу, но, честное слово, могу справиться и сам. А то давай со мной?
– Я?
– Ну да. Насколько я помню, ты вообще никогда в прессе не светился. Индрик, зверь невиданный, диковинный, прошу любить и жаловать, – и снова басист ничего не сказал на свое прозвище. – По-моему, хорошая компания для якобы неуловимого меня, – Владислав подмигнул журналисту, который и без того весь сиял, и снова повернулся к Игорю: – Так что бери еще чаю, раз уж ты ничего другого не пьешь, и присоединяйся.
Басист демонстративно развел руками, показывая, что выбора ему не оставили, взял очередную чашку и скрылся в полумраке вслед за своим лидером. Эрика и Вадим остались у стойки вдвоем.
– Будешь чего-нибудь? – спросил Вадим. Эрика подняла свой стакан с виски, в котором оставалось еще больше половины.
– Понял. – На этот раз улыбка получилась немного неловкой – он явно не знал, что сказать. Неужели стесняется? Вроде бы на него это не похоже, с Владиславом он только что разговаривал без малейших проблем… Вадим подошел чуть ближе и тихо спросил:
– Слушай… вы ведь давно знакомы?
Эрика едва не ответила «да». Она уже сама с трудом верила, что только сегодня увидела Владислава впервые в жизни. Почему-то с того момента, как она подошла к нему в гримерке, ей казалось, что она уже давно его знает – а ведь они еще не сказали друг другу ни слова, да Владислав и не мог что-либо сказать… Ей было почти жаль разочаровывать Вадима:
– Нет. Мы познакомились на этом концерте.
– То есть как? – Вадим не сразу обрел дар речи.
– То есть так. Сама удивляюсь, но это факт.
– И что же… вот это все, на последней песне…
– Нет, ничего заранее не планировалось. Правда. Владислав действительно выбирал. И выбрал меня. А после концерта мы уже заобщались. До сегодняшнего дня я не знала ни его, ни его группу.
Вадим замотал головой, словно пытаясь уложить в ней все услышанное.
– Нет, вы меня сегодня с ума сведете. Мало мне Владислава, про которого я вообще не знаю, что и думать… На вас посмотреть, так вы уже не первый год встречаетесь! – он осекся и продолжил тише: – Слушай, извини, я, наверное, не в свое дело лезу…
– Ничего, все нормально. Мне бы кто вчера такое рассказал – сама бы не поверила. А почему ты спрашиваешь?
– Да понимаешь, я-то с Владиславом знаком достаточно давно, три года уже. Хотя «знаком» – это очень сильно сказано, собственно, эти три года мы и не виделись. Только вот обстоятельства были очень своеобразные. Вот я и подумал – может быть, ты что-нибудь можешь мне объяснить…
– За сегодняшний вечер я уже услышала больше своеобразного, чем за всю предыдущую жизнь, – засмеялась Эрика. – Может, и объясню, на самом деле. Что за обстоятельства-то?
– Сейчас расскажу. Только, может, сядем? Все-таки еще не привык подолгу стоять.
– Ой, извини.
– Ерунда. Бывало и хуже, – Вадим выбрал столик неподалеку от того, где расположились Владислав, Игорь и журналист, жестом предложил Эрике сесть и устроился рядом. – Собственно, чего меня Владислав «героем асфальта» обзывает? Потому что доездился однажды. История банальнее некуда – еду, никого не трогаю, и тут из соседнего ряда выворачивает какой-то кретин, а мне деваться уже некуда. Впечатался в него, отлетел, а сверху еще и собственным байком накрыло. Собственно, с тех пор и хромаю. Правда, сейчас все гораздо лучше, чем было. Хотя на байке все равно передвигаюсь увереннее.
Вадим чуть усмехнулся. Таким он Эрике определенно нравился. Просто улыбчивый и непосредственный парень, уже ничуть не стесняющийся, рассказывает о своих приключениях – как рассказывал бы любой из своих знакомых девушек. «По итогам этого вечера можно документальный сборник издавать, – не мог не проявиться чертенок. – На один том материал точно есть, пошел второй».
От столика в углу донесся голос Владислава:
– Да, если мое мировоззрение непременно надо как-то определить, то я язычник. Не славянский и не скандинавский, хотя мог бы быть и тем и другим. Сам видишь, я не использую никакую символику, никакие обереги или что-то подобное. Я сам себе оберег, – Владислав негромко засмеялся. – Это восприятие мира, а не какая-то традиция или система имен. А вообще это не для интервью – может быть, как-нибудь отдельно расскажу.
– Мемуары напиши, – это Игорь.
– Пока что музыки хватает.