![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
"Ветробой", глава 2 - почти лирическое
Эрика проснулась почти под вечер. Сон был долгим и беспокойным – она снова видела концерт, музыкантов, улыбку Владислава… Но вместе с тем перед глазами вставала ночная гроза и лесные тени, и слышался тихий голос Макса, вспоминающего давнюю поездку за город. Несколько раз Эрика почти просыпалась, но сон не отпускал ее, возвращаясь снова и снова. Наконец она открыла глаза и села на постели. Сквозь неплотно закрытые шторы пробивалось солнце, уже начинавшее клониться к закату. «Кажется, я впадаю в спячку», - засмеялась Эрика вслух. Впрочем, торопиться ей было некуда.
Мобильник лежал на столе, не подавая признаков жизни. Эрика отключила его еще вчера, уходя на концерт, а по возвращении сил хватило уже только на то, чтобы раздеться и рухнуть спать. Она дотянулась до телефона, включила его – и почти сразу же раздался звонок, так что она вздрогнула от неожиданности. Номер был незнакомым.
- Здравствуй, - а вот голос в трубке был более чем знаком. – Это Владислав.
- Уже узнала.
- Я тебя не разбудил?
- Ты точно угадал момент, когда мне надоело спать.
- Я сам не так давно в себя пришел, - он засмеялся.
- Могу представить. Как добрался?
- Что мне будет!
- Ну кто тебя знает…
- Так, понятно. Мало мне Макса – меня опять хотят от всего спасать.
- Ну вот еще, - засмеялась Эрика. – По-моему, у тебя у самого неплохо получается.
- Ну хоть кто-то в меня верит. Слушай, у меня корыстный вопрос: а что ты делаешь в ближайшую пару дней?
- Да в общем-то ничего. Редактирую, но это ко времени не привязано.
- О, наш человек. Я переводчик. Так вот, почему бы по этому поводу не пойти куда-нибудь погулять? Скажем, завтра. На смотровой. Часа в три.
У Эрики было полное ощущение, что Владислав не спрашивает, а просто назначает встречу. Впрочем, почему бы и нет?
- Почему бы и нет? – повторила она вслух.
- Договорились. Ладно, поеду к Максу за гитарой.
- Привет ему.
- Обязательно. До завтра.
- До завтра.
Уже положив трубку, Эрика долго сидела и смотрела на экран мобильника, в который раз удивляясь сама себе. Слишком быстро они договорились. Слишком быстро все происходит. «А тебе что нужно? – проснулся все тот же неуемный чертенок. – Дождаться случая быть официально представленными, еще с полгода переписываться и только тогда набраться смелости пройтись по парку? Может, еще одобрение родителей на знакомство запросить? Особенно с учетом того, что некоторые к родственникам заглядывают дважды в год на дни рождения, а он вообще не из этих краев. В каком веке живем?». И чертенок, пожалуй, опять был прав. Эрика улыбнулась и стала одеваться. Пусть все идет так, как идет. На данный момент происходящее ей вполне нравилось. А к чертенку явно стоило прислушиваться – в конце концов, именно он заманил Эрику на концерт.
Заваривая чай, Эрика поймала себя на том, что вполголоса напевает балладу «Ветробоя» - «На вершине холма на луну погляжу и услышу вдали волчий вой…». «Надо будет у Владислава записи попросить», - решила она. И почему-то показалось, что до завтрашнего дня очень долго.
Осенняя слякоть и холод по-прежнему не спешили в город – день выдался прохладным, но ясным. Перед выходом Эрика долго разглядывала себя в зеркале, хотя отражало оно, в общем, примерно то же, что и всегда – довольно высокую девушку с распущенными каштановыми волосами, в черной куртке и джинсах. Девушка улыбалась и выглядела довольной жизнью. Эрика подхватила сумку, в которой так и валялись два диска, купленные вместе с билетом на «Ветробой». Подумала, что хорошо бы их выложить, но времени оставалось не так много, и возвращаться в комнату не захотелось. Не такие уж они и тяжелые.
Смотровая была почти пуста, не считая вечных торговцев сувенирами, немногочисленных туристов и студентов, выбравшихся погулять между занятиями или вместо них. Впрочем, прислонившегося к парапету Владислава трудно было бы не заметить даже в толпе. Волна светлых волос, все та же косуха, жесткая кожаная сумка через плечо, черная бандана вместо шарфа и эффектные темные очки-полумаска, делавшие его похожим то ли на героя фильма про какое-нибудь техногенное будущее, то ли на заграничную рок-звезду, то ли на то и другое сразу. Владислав тоже заметил Эрику, быстро подошел к ней и вдруг подхватил на руки.
- Пусти! – запротестовала Эрика, шутливо отбиваясь.
- А если не пущу? – усмехнулся Владислав.
- Ну что же с тобой делать? Ты сильнее.
Он крепче прижал ее к себе:
- Поймал. Моя добыча, - он улыбался, но голос звучал неожиданно серьезно.
- Поймал, поймал, - рассмеялась Эрика. – Может, хоть поздороваешься, охотник? А то сразу хватать и в логово.
- Ну извини, не сдержался, - Владислав осторожно поставил ее на ноги. – Здравствуй. Я скучал.
«Мы не виделись чуть больше суток! Кажется, я чего-то не понимаю в общении музыкантов и поклонников».
- И ты здравствуй. Давно ждешь?
- Сам только что пришел. Может, к парапету отойдем?
- Давай.
До парапета они дошли молча. Эрике не давали покоя темные очки Владислава. Очень хотелось попросить его их снять, чтобы все-таки увидеть его глаза – выглядел он замечательно, слов нет, но очки придавали ему слишком отстраненный вид, даже несмотря на постоянную улыбку. И просто хотелось видеть эту невероятную льдистую синеву… «Кто-то недавно говорил, что не влюбляется в музыкантов?».
Словно заметив взгляд Эрики, Владислав коснулся оправы:
- Солнце.
- Где ты его нашел? Зима скоро!
- Я ночной житель, яркий свет не люблю. В лесу еще ладно, а в городе слишком много всего блестящего.
- А на концерте как же?
- Там – другое, - коротко ответил Владислав. – А днем я почти всегда в очках. Хотя сейчас солнце уже неяркое. Хочешь, сниму?
Не дожидаясь ответа, он сдвинул очки наверх. Эрика улыбнулась:
- Так гораздо лучше.
Владислав улыбнулся в ответ и запустил руку в свою сумку:
- Вот… Это тебе. Они вкусные.
Он держал пакетик с большими ирисками цвета кофе с молоком. Эрика просияла:
- Спасибо! Я вообще сластена.
- Я тоже, - Владислав чуть смутился и проговорил: - Смешно, наверное, выгляжу с этими ирисками, но с цветами как-то ничего не придумал.
- Да ну их, эти цветы. Стоят потом и вянут.
- Сам не люблю, - в его голосе слышалось явное облегчение.
А потом они сидели рядом на парапете, смотрели на высотку МГУ, вырезанную темным силуэтом в еще светлом небе, и ели ириски. То и дело они обнаруживали, что пытаются взять одну и ту же конфету, смеялись, и Владислав чуть задерживал руку Эрики в своей. Потом они решили, что ириски слишком сладкие, Владислав слез с парапета и отправился к какому-то из многочисленных ларьков за чаем. И они снова сидели рядом, смотрели вокруг и разговаривали.
- Я только удивляюсь, почему я тебя в универе никогда не видела, - говорила Эрика. – Я же выпустилась год назад, должны были пересекаться. Правда, германистов я мало знаю.
- Получается, ты меня года на три младше? Мне двадцать пять, скоро двадцать шесть.
- Двадцать три. Точно, на три года.
- Значит, просто не сложилось, - улыбнулся Владислав. – Я действительно у вас часто бывал. Но именно у германистов.
- Слушай, а ваш Влад с филфака где именно учился? Может, знаю?
- Он… - Владислав прикрыл глаза, вспоминая. – Он вроде со славянского отделения. Да, точно. Еще говорил, что он единственный парень на двадцать пять девчонок. Он все время ходил в балахоне с Шевчуком. И очки носил такие же.
- Точно, был на старших курсах такой. Девчонки еще смеялись, что его вечно по субботам нет на занятиях, и дразнились правоверным евреем.
- Неудивительно! – рассмеялся Владислав. – В субботу он чаще всего был с нами на озере.
В голубых глазах мелькнула чуть заметная тень.
- Ой, прости. Наверное, не надо было вспоминать?
- Да ладно… Это все прошло. Да и что они могли сделать? Все нормально, правда, - он чуть коснулся ее руки.
Больше они не вспоминали ни об озере, ни о прежней компании Владислава и Макса, ни даже о концерте. Сегодня Владислав опять перевоплотился в «просто металлиста», улыбчивого и общительного. Просто на концерте он познакомился с девушкой, просто пригласил ее погулять, просто рассказывал разные истории из своей жизни.
- Обычно я тексты перевожу. Документацию всякую, редко книги. Скандинавы, которые к нам приезжают, обычно неплохо говорят по-английски. Но недавно позвонили собратья-историки: «Выручай!». К ним какой-то норвежский профессор в гости собрался лекцию читать, английского почти не знает, русского – тем более. Соответственно, надо было перевести эту лекцию, а заодно немного выгулять его по Москве. Никаких проблем, на гида я не потяну, но город неплохо знаю, хотя и не местный. Вообще мое переселение сюда – это отдельная история, как-нибудь расскажу. Так вот, когда мы с этим профессором друг друга увидели – смеялись долго. Ибо он хоть и норвежец, а внешность имеет вполне обычную среднеевропейскую, такой невысокий худой шатен в свитере и с типичным профессорским портфелем. А тут я, - Владислав картинно расправил плечи. - По-моему, он так и не поверил, что я русский, и до сих пор считает меня удачно маскирующимся соотечественником. И, кажется, не он один. Мы с ним зашли в кафе, естественно, разговаривали по-норвежски, так я раз пять напоминал официанту, что со мной можно и по-русски.
Эрика засмеялась:
- А чего ты хотел, с такими-то данными?
- Да в общем ничего, - улыбнулся в ответ Владислав. – Тем более что еще в универе была чем-то похожая история. Учился я тогда курсе на втором, кажется. Познакомился с местными националистами, по совместительству вроде как язычниками. По мне, такие же язычники, как я иезуит, ну да не о том речь. У них один парень был художником. Кстати, весьма неплохим, у меня пара его рисунков до сих пор хранится. В общем, он однажды меня поймал и заявил, что хочет меня сфотографировать, чтобы потом на этом основании что-нибудь очень идейное нарисовать. Я, мол, символизирую нордическую кровь и надежду русской нации.
- А ты что? – со смехом спросила Эрика.
- А я ничего, мне не жалко. Пошли в парк, я ему на фоне заснеженных елок изобразил из себя что-то суровое нордическое, он отснял чуть не целую пленку и был совершенно счастлив. С его компанией мы вскоре разошлись, так что продолжения истории не знаю. Не удивлюсь, если где-нибудь до сих пор бродит какой-нибудь националистический плакат с главным героем, подозрительно напоминающим меня. Ну что же, сатанистом я уже был, могу для разнообразия экстремистом побыть.
- Не похож, - уверенно сказала Эрика.
- Ты это нашим журналистам объясни.
Он замолчал, улыбаясь каким-то своим мыслям. Эрика машинально сунула руку в сумку и вспомнила про свои диски.
- Смотри, что у меня есть. Купила вместе с билетом на ваш концерт, да так и таскаю.
- О, «HammerFall»? – оживился Владислав. – Люблю их.
- И я. Вот собираю коллекцию.
- Я по ним, можно сказать, английский учил. Первый альбом вообще до дыр заслушал и до сих пор люблю. Как там… - он чуть прищелкнул пальцами и негромко запел, точно имитируя жесткий скандинавский выговор Йоахима Канса:
- Silent lies Eden on top of the moor,
we're fighting with honor protecting our Lord.
The last one survivor lies bleeding, I kneel,
into his heart I settle the steel…
На последних строках Эрика взглянула в глаза Владиславу – и невольно отвела взгляд, таким холодом вдруг повеяло от его лица. Да, в том бою он был бы на своем месте. И сжатая в кулак рука словно наносит тот самый последний удар… Но Владислав улыбнулся и вновь стал самим собой.
- Любимая песня. Так и представляю себе…
- Я заметила, - серьезно сказала Эрика.
- Ну да, в тексты я вживаюсь – что в свои, что в чужие, - на мгновение его взгляд снова стал ледяным. Но только на мгновение.
- А ты не думал кавер сделать?
- Нет. Хотя… Действительно, что-то мы в «Арию» вцепились, словно других групп на свете нет, при всем уважении. Точно, хорошая мысль. На репетиции предложу нашим. Спасибо за идею.
- Да я-то тут при чем…
- Ну я же не догадался, - его пальцы пробежали по невидимому грифу гитары, словно уже подбирая мотив. – Нет, точно сделаем. На ближайшем концерте вряд ли, там уже много чего задумано, а вот потом… Кстати, концерт у нас в декабре будет, точную дату еще обсуждаем. Это приглашение, если что, - он подмигнул.
Солнце, и так невысокое, явно собиралось совсем скрыться за горизонтом. Потянуло вполне ноябрьским холодом, набежали облака и поднялся ветер. Смотровая почти опустела.
- Может, переберемся куда-нибудь? – предложила Эрика, слезая с парапета – сидеть на нем стало откровенно холодно.
- Например, в кофейню?
- Идея!
Правда, чтобы дойти до ближайшей кофейни, нужно было пересечь половину территории университета, но Эрика была только рада – давно не выпадало возможности просто погулять по городу. Они заняли столик в самом дальнем углу, и Владислав сел рядом с ней на диванчике и положил руку ей на плечи – все тот же чуть властный жест, что и два дня назад в гримерке… Два дня назад? Ей не верилось, что они знакомы так недавно.
- Я тебя еще не заболтал моими переводческими байками? – тихо спросил Владислав. Эрика замотала головой, но он улыбнулся: - Сам знаю, что заболтал. Расскажи ты что-нибудь.
- Да что я расскажу? – смутилась было Эрика. Но тут им наконец принесли заказ – кофе со взбитыми сливками для Эрики, черный чай для Владислава – и разговор пошел сам собой. Она вспоминала филфак, какие-то забавные случаи с занятий и экзаменов, но чаще всего в ее рассказах появлялась однокурсница Ольга. Что неудивительно – они дружили все пять лет, да и сейчас время от времени созванивались и выбирались выпить кофе. Странное дело – на Ольгу время как будто не действовало. В ее двадцать три года ей с равным успехом можно было дать и четырнадцать, и тридцать. Со своими льняными туниками, бисерными украшениями и вплетенным в волосы бубенчиком невысокая улыбчивая Ольга казалась совсем подростком. Но когда она бралась за любимую флейту или рисовала – флейта и планшет всегда были у нее с собой, так же как мешочек с рунами (Владислав явно оживился при этих словах) и множество других вещей, странных на первый взгляд, но абсолютно ей необходимых – узкие темные глаза становились не по годам серьезными, и она выглядела уже не студенткой филфака, а шаманкой с берегов своего родного Байкала. Собственно, прозвище «шаманка» приклеилось к ней с первых дней учебы.
- Ей даже девчонки из параллельной группы бубен подарили. Знаешь, такой с перьями и всякими узорами. Так и сказали: «Тебе не флейту надо, а бубен». А Ольга его изучила, сказала, что таким бубном только Пиковую Даму вызывать, и дома на стенку повесила.
- Ха, мне так же всякие рунические штуковины пытались дарить. Потом обозвали занудой и стали выбирать более обычные подарки. Кстати о рунах – можно на твой браслет поближе взглянуть?
- Пожалуйста, - Эрика протянула руку. – Кстати, его Ольга сделала. Еще на первом курсе.
- Хо-ро-ошая вещь… - нараспев проговорил Владислав, слегка коснувшись браслета. – Понимающий человек делал, сразу видно.
- Его ничего не берет. Металлические цепочки у меня рвались, бисерные фенечки рассыпались, а этот уже сколько лет живет.
- У меня до этих браслетов ни одна вещь долго не жила.
- А давно ты их носишь? – еще не договорив, Эрика поняла, что знает ответ.
- Три года, - Владислав сказал именно то, что она ожидала. – Меня за них «князем Серебряным» однажды назвали.
- А что, тебе идет.
- Ну вот еще. В князья не целюсь. Я Владислав, и все тут. Хотя в группе прозвище прижилось, но исключительно в шутку.
- Кстати о группе, - вспомнила Эрика. – У вас хоть какие-нибудь записи есть? Ты говорил, вы только первый альбом пишете, но, может, уже есть что-то?
Она не верила своим глазам: Владислав явно смутился.
- Ну есть, конечно… Только писалось это практически на коленке, качество соответствующее. Если не пугает – могу поделиться. Но, разумеется, для личного пользования и все такое.
- Обижаешь. Мне просто хочется повнимательнее послушать. А то на концерте по понятным причинам я не все адекватно восприняла, - она подмигнула. Владислав опустил глаза. Неужели опять собрался извиняться? Эрика тронула его за руку:
- Да все в порядке. Честное слово. Это был замечательный концерт. И в декабре я обязательно приду.
Владислав благодарно кивнул.
За окнами кофейни тем временем совсем стемнело. Эрика посмотрела на часы. Владислав понимающе улыбнулся и поднял руку, подзывая официантку. Он не сказал ни слова, но Эрика была почти уверена – он и на этот раз проводит ее.
И снова они молча шли вдоль проспекта, и Владислав держал ее за руку, и почему-то казалось, что этой дорогой они проходили уже много раз. Во всяком случае, Владислав шел совершенно уверенно, уже не нуждаясь в указаниях Эрики. И ее дом, один из длинного ряда похожих зданий, на этот раз он нашел сам.
- Подожди, - сказала Эрика. – Ты обещал записями поделиться.
- Обещал, - он достал блокнот. – Пиши адрес, пришлю.
Они еще некоторое время стояли молча. Расходиться не хотелось. Эрика чуть поежилась – к ночи откровенно похолодало.
- Ты так не простудишься? – обеспокоенно спросил Владислав.
- Вроде не должна.
- Я пойду, наверное, - улыбнулся он. Эрика только кивнула. Он обнял ее на прощание, повернулся и ушел.
Теперь они встречались при любом случае, когда не нужно было куда-нибудь ехать по делам и у Владислава не было репетиций или тренировок – они с Максом обучались рукопашному бою. Когда Эрика узнала об этом, она лишь удовлетворенно кивнула – ее догадка подтвердилась. Она общалась и с фехтовальщиками, и с рукопашниками, хотя сама ничем таким не занималась, и знала – такая манера двигаться в тренажерном зале не приобретается. А еще она отметила, что Владислав старается назначать встречи на вечер, когда уже смеркается – впрочем, темнело все раньше и раньше. Зато в темных очках он больше не появлялся.
Владислав почти ничего не рассказывал о том, что было до его переезда в Москву и поступления в университет. Впрочем, Эрика и сама немного могла рассказать о своем детстве. Обычная гуманитарная семья, обычная спокойная жизнь. Последние три года Эрика жила отдельно, снимая комнату у приятной пожилой женщины, которая почти все время проводила за городом, и в целом это всех устраивало. Владислав о своей семье почти никогда не упоминал, и Эрика не настаивала – вероятно, на то есть причины. Он мог быть невероятно общителен, но если он не хотел о чем-либо говорить – от него невозможно было добиться ни слова.
Несколько раз они встречались после репетиций группы. Музыканты вели себя с Эрикой, как старые знакомые – впрочем, после тех ночных посиделок в гримерке трудно было бы считать иначе. Разве что Игорь-Индрик держался в стороне, но он и с остальными не отличался разговорчивостью. Зато Стас, Слава и Макс даже пытались в шутку ухаживать за Эрикой, вызывая притворное негодование Владислава. Одним словом, они были уже не группой и поклонницей, а вполне сложившейся компанией. Несколько раз там же появился Вадим, неизвестным образом вычисливший, где репетирует «Ветробой» - Владислав клялся, что не говорил ему об этом. Впрочем, никто эту информацию особенно и не скрывал. «Вроде мы еще не рок-звезды, чтобы от бешеных фанатов прятаться», - смеялся Стас. Вадим в ответ подсовывал ему первую попавшуюся бумажку, якобы требуя автограф. Гитарист рисовал какую-нибудь загогулину, Вадим изображал бурную радость. Впрочем, когда в игру включился Владислав и нарисовал заплетенного в узел странного зверя, вроде тех, что украшали его гитару, Вадим аккуратно сложил листок и убрал в карман.
Очень скоро Эрика уже знала биографии всей группы. Стас и Слава дружили с детства – так получилось, что их родители жили рядом. В школе сидели за одной партой, в институт поступили вместе. Стас утверждал, что Слава увязался с ним за компанию, Слава яростно это отрицал. Но все же эти двое были неразлучны уже лет двадцать, и теперь, закончив институт, снимали квартиру на двоих. Благо их привычки и образ жизни во многом совпадали. Оба любили виски и черный кофе, оба засиживались за компьютером или гитарой до поздней ночи, оба водили в гости девушек, но ни во что серьезное это пока не вылилось. «Вам бы братьями родиться», - сказала однажды Эрика, намекая еще и на их внешнее сходство, а гитаристы рассмеялись: «Мы всю жизнь это слышим». Было отчего – Эрика знала многих кровных братьев и сестер, которые и вполовину не были так близки, как Стас и Слава.
Игорь-Индрик, самый младший в группе – ему скоро должно было исполниться двадцать четыре – пока что жил с родителями. «А что? Я работаю, на шее у них не сижу. До своей семьи пока не дозрел, - рассудительно говорил басист. – У них своя жизнь, у меня своя». Спокойный и молчаливый Игорь был бы, наверное, идеальным сыном, если бы не его страсть к компьютерным играм. В виртуальных сражениях флегматичный басист преображался – с горящими глазами крушил врагов и сыпал проклятиями на каждый пропущенный удар. На концертах, пожалуй, он и то был менее эмоционален. «А с другой стороны, кому я мешаю? Ну сижу по ночам – так я программист, у меня четкого графика нет. Так нет, ворчат то и дело». Только любимые игры и не менее любимая бас-гитара могли заставить Игоря на время выйти из непроницаемо-спокойной оболочки. Он говорил негромко, редко смеялся, чаще всего сидел чуть в стороне и литрами пил чай – он был единственным в группе, кто почти не притрагивался к спиртному. «Невиданный зверь – непьющий басист», - смеялся Владислав. В кого-нибудь другого Игорь бы уже запустил тем, что ближе лежит – он не слишком любил шутки в свой адрес, включая безобидное прозвище – но Владиславу, кажется, было позволено все. Впрочем, вокалист никогда этим не злоупотреблял.
Макс был единственным в группе, кто после окончания университета всерьез занялся наукой – сейчас он дописывал диссертацию, тему которой Эрика так и не смогла запомнить. Но, разумеется, она касалась его любимой Карелии. Макс и сам, со своими льняными волосами и глазами цвета весеннего неба, был похож на какого-нибудь персонажа «Калевалы». Как и Владислав. Хотя Владислав родился и вырос в той самой Карелии, а детство Макса прошло в военном городке на Волге, где служил его отец. Он вышел в отставку незадолго до того, как Макс поступил в университет, и семья перебралась в Москву. По словам Макса, отец частенько подшучивал над «неуставным» обликом сына, но никогда серьезно с ним не конфликтовал. Более того, вполне одобрительно отнесся к тому, что Макс не собирался иметь с армией ничего общего. «Я, говорит, военный не по призыву, а по призванию. И если ты, говорит, призвания в себе не чувствуешь, то и не надо». Судя по завистливому вздоху Вадима, ему отнюдь не так повезло с родственниками, и свои интересы он явно отстаивал с боем. Впрочем, родственники Вадима были далеко, и, как и Владислав, он не слишком любил о них говорить.
Тем временем ноябрь сменился декабрем, а значит, до следующего концерта «Ветробоя» оставалось совсем немного. Однажды Владислав позвонил Эрике и сказал:
- Ну, кажется, с датой мы решили. Двадцать второе. Мой день рождения, кстати.
Эрике послышалась в его голосе чуть заметная напряженная нотка, но она решила не обращать на это внимания – все же «Ветробой» существовал не так давно, чтобы концерты превратились во что-то обыденное. Тем более еще и день рождения вокалиста. Так что она просто ответила:
- Буду.
Но дата концерта, как и месяц назад, никак не желала уходить из головы, и Эрика спросила:
- Слушай, это у вас идея такая или само так получается?
- Ты о чем?
- Да концерты очень удачно попадают – то Самайн, то Йоль…
- Само так получается, - голос в трубке стал еще более напряженным, и Эрика поняла, что явно сказала что-то не то. Впрочем, Владислав сам поспешил сменить тон: - Нет, я практически уверен, что Стас не подгадывает – переговоры ведет он, я неважный организатор. Решил, видимо, подарок мне устроить, - он невесело усмехнулся. – А впрочем, что будет, то будет. Я тебя в список гостей группы внес, на входе просто назовешься, или я сам проведу, если встретимся.
- Спасибо, - улыбнулась Эрика, а про себя подумала: «И опять все решили за меня». Но ее – в который раз – это вполне устраивало.
Теперь Владислав почти не проявлялся – группа усиленно репетировала. Эрика с удивлением обнаружила, что за их недолгое знакомство уже очень привыкла к его звонкам, к прогулкам по городу, к посиделкам с группой, и сейчас всего этого крайне не хватало. «Кто там не влюбляется в музыкантов?» - в который раз пискнул никак не желающий униматься чертенок, но Эрика только послала его к старшим собратьям-чертям и отправилась искать Владиславу подарок. Все-таки не просто концерт, а день рождения.
Подарок нашелся практически случайно. Эрика вспомнила, что Владислав по-прежнему носит вместо шарфа свою черную бандану, хотя в Москву уже пришли настоящие зимние холода. Он, конечно, северянин и по внешности и по духу, московской зимой его вряд ли можно удивить, но все же… И, как по заказу, в одном из соседних магазинов Эрика увидела большой белый шарф. Должно быть, очень подойдет к светлым волосам Владислава и его вечной косухе, которую он, по его словам, не снимал ни в какие морозы. Эрика представила себе, как все это будет смотреться, и ей понравилось. Теперь осталось только дождаться концерта.
Солнце, казалось, не всходило совсем – ночь сменялась серыми сумерками, которые вскоре опять превращались в ночь. «Время Великой Тьмы», - вспоминала Эрика чьи-то слова про эти дни – если это можно было назвать днями. Впасть в спячку не давала разве что работа – Эрика редактировала приключенческую повесть, что характерно, про викингов. Северная тематика интересовала ее давно, с тех пор, как она на первом курсе прочла «Старшую Эдду», но сейчас этой тематики в ее жизни стало как-то очень много. Рунический браслет, повесть, диски HammerFall, а теперь еще в преддверии Нового Года ей подарили красивое издание «Калевалы»… Эрика не слишком верила в случайные совпадения, и ей все больше казалось, что некий светловолосый вокалист некой рок-группы, который уже совершенно залег на дно, имеет к этому самое прямое отношение.
Так получилось, что в день концерта Эрике оказалось совершенно некуда себя девать. Поэтому около клуба она оказалась задолго до того, как там появились хоть какие-то признаки жизни. Что делать столько времени – она совершенно не понимала, тем более что стылый зимний ветер пробирал насквозь. И все же уходить греться в какое-нибудь кафе ей не хотелось.
Владислав появился незаметно, точно в тот момент, когда Эрика отвернулась от двери клуба. За два месяца знакомства она успела привыкнуть к его бесшумной походке и почти не удивилась, когда он возник из ниоткуда.
- Я соскучился, - проговорил он.
- Я тоже. Ты совсем пропал.
- Прости, - он виновато улыбнулся. – А ты чего так рано? Начало часа через два, и то в лучшем случае.
- Да так, дело одно есть, - подмигнула Эрика и протянула ему пакет с шарфом. – С днем рождения тебя. Мне кажется, тебе пойдет.
Владислав ничего не сказал – только молча склонил голову, но Эрика видела, как он просиял. Несмотря на пронизывающий ветер, он расстегнул косуху, наполовину сбросив ее с плеч, и обернул шею подаренным шарфом.
- Так тепло… - улыбнулся он. – Спасибо тебе. Я давно такой хотел.
- С днем рождения, - повторила Эрика.
Владислав улыбался, но в его голосе и взгляде опять появилась та странная напряженность, которую Эрика недавно слышала по телефону. Он словно хотел что-то сказать и никак не мог на это решиться. Наконец чуть севшим голосом Владислав проговорил:
- Эрика… мне страшно.
Страшно? Ему? Который просто-таки рожден для сцены, хотя и пришел в рок-музыку всего три года назад? Эрика уже собиралась ответить что-нибудь шутливо-ободряющее, но слова замерли в горле, когда она увидела его застывший взгляд. Точно так же Владислав смотрел в зал перед последней песней… Это не было волнение перед концертом.
Пока Эрика пыталась подобрать слова, Владислав заговорил снова:
- Эрика, ты помнишь, что было на прошлом концерте. И что после этого было со мной. Я боюсь, что в этот раз будет еще хуже.
Он взял ее за руку.
- Я никому не говорю… Ребятам не нужно это знать, и так проблем хватает. А Макс меня на сцену не пустит, если узнает. Хотя мне кажется, что он догадывается – еще бы, он-то все это видел…
- Ты о… - Эрика не договорила. Владислав указал взглядом на свою левую руку.
- Это продолжается с тех пор, как я начал петь. Сначала я не обращал внимания – да, иногда рука плохо слушается, неприятно, конечно, но терпимо. Все-таки сложный перелом, у многих такие травмы годами о себе напоминают, а я только недавно из больницы вышел. А тут эмоции, адреналин, все такое. Только вот со временем оно и не думало проходить. Боль – черт с ней, бывало хуже, я ее не боюсь и умею с ней справляться. Но после концертов у меня не было сил даже встать. Вплоть до того, что – Стас рассказывал – однажды я действительно отключился на сцене. Да и в прошлый раз…
Он снова помолчал, как будто собираясь с силами.
- Я ведь почти не помню, что произошло тогда в лесу. Когда я вижу свои же тексты, мне с трудом верится, что это написал я. Но когда пишу или, тем более, выхожу на сцену – я все это вижу. Я не знаю, что из этого было на самом деле, а что показалось или додумалось потом, но – вижу. Знаешь, почему я почти никогда не представляю группу? Да мне бы в такие моменты собственное имя вспомнить! Назови это раздвоением личности, одержимостью, да как угодно – не в этом суть. Возможно, через час я забуду, что тебе говорил – но сейчас я все-таки осознаю себя полностью. Я понимаю, что это звучит как полный бред…
- Я верю тебе, - коротко ответила Эрика. Владислав отрешенно кивнул. Взгляд голубых глаз застыл, голос звучал прерывисто и чуть хрипло:
- Я не знаю, с кем или чем я сцепился – но это не человек и не зверь. Ты видела, на той песне… я вряд ли когда-нибудь еще буду ее петь… во всяком случае, не со сцены… Эта тварь была сильнее меня, ей не хватило самой малости, чтобы меня добить. До сих пор не вполне понимаю, как я остался жив. А еще… она не ушла.
Он подошел еще ближе – Эрике пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо – и проговорил, глядя на нее в упор:
- Толкина читала? Да что я спрашиваю, читала, конечно же. Помнишь, про моргульский клинок – который остается в ране и движется к сердцу? В последнее время мне кажется, что это он во мне засел. И пытается завершить начатое… навья тварь! – он со злостью стукнул кулаком по стене. – Она меня не получит, раз не получила тогда. Но эта дрянь внутри становится сильнее. Каждый раз, когда я выхожу на сцену. А я не могу не выступать! Да, я едва держусь на ногах, да, меня приводит в чувство вся группа, но не петь я не могу. Тем более что это значило бы сдаться. Признать, что она и сейчас сильнее. Еще не хватало! И все же… я боюсь.
Он помолчал, снова собираясь с силами, потом продолжил уже спокойнее:
- Знаешь, ты… осторожнее сегодня. Я не хочу повторения того, что было в прошлый раз. Боюсь, я сегодня буду вообще не в себе.
Эрика кивнула. Впрочем, для себя она уже все решила. Разумеется, она будет в первом ряду.
- Вот он где! – из дверей клуба выглянул Слава. – Эрика, привет! Владислав, Макс уже интересуется, куда ты пропал. Скоро народ запускать начнут.
- Иду, - кивнул Владислав. – Эрика, пойдем, я тебя проведу. Мой гость, по спискам, - это было уже охраннику, который лишь окинул Эрику изучающим взглядом и, не обнаружив ничего подозрительного, пропустил.
В зал Эрика прошла одной из первых и устроилась около сцены, периодически оборачиваясь и разглядывая входящих. Минут через десять появился Вадим – его походку трудно было не узнать. Он увидел Эрику, помахал ей и направился к будке звукооператора. Эрика знаком предложила присоединиться к ней, но Вадим отрицательно покачал головой. Видимо, ему было легче стоять, опираясь о стену.
Первые две группы Эрика прослушала как в полусне, хотя честно хлопала в такт, местами даже подпевала, улыбнулась вокалистке одной группы и пожала руку гитаристу второй. Но ее мысли были заняты другим. В памяти все еще звучали слова Владислава. Теперь понятно, почему он почти никогда не говорит о концертах… Эрике иногда самой с трудом верилось, что вокалист группы «Ветробой» и обаятельный металлист, который так трогательно угощал ее ирисками и рассказывал переводческие байки – одно и то же лицо. Конечно, сценический имидж и характер в обычной жизни не обязаны совпадать, но Владислав действительно преображался, переходя границу сцены. А еще слишком ясно вспоминалась та самая песня, которую Владислав решил больше не исполнять. Вряд ли его об этом попросят, вещь слишком странная, не для концерта… И хорошо, что не попросят. Но все же Эрика ясно понимала: даже по меркам «Ветробоя» это вряд ли будет обычный концерт.
- Не будем вам больше надоедать и уступаем место группе «Ветробой», - объявил вокалист выступавшей группы, к большому восторгу зала. За спиной музыкантов уже возились с аппаратурой техники. Эрика разглядела в глубине сцены знакомую черно-красную гитару. «Кажется, будет акустика», - сообщил в пространство юноша, стоявший рядом с ней. Эрика кивнула.
Мобильник лежал на столе, не подавая признаков жизни. Эрика отключила его еще вчера, уходя на концерт, а по возвращении сил хватило уже только на то, чтобы раздеться и рухнуть спать. Она дотянулась до телефона, включила его – и почти сразу же раздался звонок, так что она вздрогнула от неожиданности. Номер был незнакомым.
- Здравствуй, - а вот голос в трубке был более чем знаком. – Это Владислав.
- Уже узнала.
- Я тебя не разбудил?
- Ты точно угадал момент, когда мне надоело спать.
- Я сам не так давно в себя пришел, - он засмеялся.
- Могу представить. Как добрался?
- Что мне будет!
- Ну кто тебя знает…
- Так, понятно. Мало мне Макса – меня опять хотят от всего спасать.
- Ну вот еще, - засмеялась Эрика. – По-моему, у тебя у самого неплохо получается.
- Ну хоть кто-то в меня верит. Слушай, у меня корыстный вопрос: а что ты делаешь в ближайшую пару дней?
- Да в общем-то ничего. Редактирую, но это ко времени не привязано.
- О, наш человек. Я переводчик. Так вот, почему бы по этому поводу не пойти куда-нибудь погулять? Скажем, завтра. На смотровой. Часа в три.
У Эрики было полное ощущение, что Владислав не спрашивает, а просто назначает встречу. Впрочем, почему бы и нет?
- Почему бы и нет? – повторила она вслух.
- Договорились. Ладно, поеду к Максу за гитарой.
- Привет ему.
- Обязательно. До завтра.
- До завтра.
Уже положив трубку, Эрика долго сидела и смотрела на экран мобильника, в который раз удивляясь сама себе. Слишком быстро они договорились. Слишком быстро все происходит. «А тебе что нужно? – проснулся все тот же неуемный чертенок. – Дождаться случая быть официально представленными, еще с полгода переписываться и только тогда набраться смелости пройтись по парку? Может, еще одобрение родителей на знакомство запросить? Особенно с учетом того, что некоторые к родственникам заглядывают дважды в год на дни рождения, а он вообще не из этих краев. В каком веке живем?». И чертенок, пожалуй, опять был прав. Эрика улыбнулась и стала одеваться. Пусть все идет так, как идет. На данный момент происходящее ей вполне нравилось. А к чертенку явно стоило прислушиваться – в конце концов, именно он заманил Эрику на концерт.
Заваривая чай, Эрика поймала себя на том, что вполголоса напевает балладу «Ветробоя» - «На вершине холма на луну погляжу и услышу вдали волчий вой…». «Надо будет у Владислава записи попросить», - решила она. И почему-то показалось, что до завтрашнего дня очень долго.
Осенняя слякоть и холод по-прежнему не спешили в город – день выдался прохладным, но ясным. Перед выходом Эрика долго разглядывала себя в зеркале, хотя отражало оно, в общем, примерно то же, что и всегда – довольно высокую девушку с распущенными каштановыми волосами, в черной куртке и джинсах. Девушка улыбалась и выглядела довольной жизнью. Эрика подхватила сумку, в которой так и валялись два диска, купленные вместе с билетом на «Ветробой». Подумала, что хорошо бы их выложить, но времени оставалось не так много, и возвращаться в комнату не захотелось. Не такие уж они и тяжелые.
Смотровая была почти пуста, не считая вечных торговцев сувенирами, немногочисленных туристов и студентов, выбравшихся погулять между занятиями или вместо них. Впрочем, прислонившегося к парапету Владислава трудно было бы не заметить даже в толпе. Волна светлых волос, все та же косуха, жесткая кожаная сумка через плечо, черная бандана вместо шарфа и эффектные темные очки-полумаска, делавшие его похожим то ли на героя фильма про какое-нибудь техногенное будущее, то ли на заграничную рок-звезду, то ли на то и другое сразу. Владислав тоже заметил Эрику, быстро подошел к ней и вдруг подхватил на руки.
- Пусти! – запротестовала Эрика, шутливо отбиваясь.
- А если не пущу? – усмехнулся Владислав.
- Ну что же с тобой делать? Ты сильнее.
Он крепче прижал ее к себе:
- Поймал. Моя добыча, - он улыбался, но голос звучал неожиданно серьезно.
- Поймал, поймал, - рассмеялась Эрика. – Может, хоть поздороваешься, охотник? А то сразу хватать и в логово.
- Ну извини, не сдержался, - Владислав осторожно поставил ее на ноги. – Здравствуй. Я скучал.
«Мы не виделись чуть больше суток! Кажется, я чего-то не понимаю в общении музыкантов и поклонников».
- И ты здравствуй. Давно ждешь?
- Сам только что пришел. Может, к парапету отойдем?
- Давай.
До парапета они дошли молча. Эрике не давали покоя темные очки Владислава. Очень хотелось попросить его их снять, чтобы все-таки увидеть его глаза – выглядел он замечательно, слов нет, но очки придавали ему слишком отстраненный вид, даже несмотря на постоянную улыбку. И просто хотелось видеть эту невероятную льдистую синеву… «Кто-то недавно говорил, что не влюбляется в музыкантов?».
Словно заметив взгляд Эрики, Владислав коснулся оправы:
- Солнце.
- Где ты его нашел? Зима скоро!
- Я ночной житель, яркий свет не люблю. В лесу еще ладно, а в городе слишком много всего блестящего.
- А на концерте как же?
- Там – другое, - коротко ответил Владислав. – А днем я почти всегда в очках. Хотя сейчас солнце уже неяркое. Хочешь, сниму?
Не дожидаясь ответа, он сдвинул очки наверх. Эрика улыбнулась:
- Так гораздо лучше.
Владислав улыбнулся в ответ и запустил руку в свою сумку:
- Вот… Это тебе. Они вкусные.
Он держал пакетик с большими ирисками цвета кофе с молоком. Эрика просияла:
- Спасибо! Я вообще сластена.
- Я тоже, - Владислав чуть смутился и проговорил: - Смешно, наверное, выгляжу с этими ирисками, но с цветами как-то ничего не придумал.
- Да ну их, эти цветы. Стоят потом и вянут.
- Сам не люблю, - в его голосе слышалось явное облегчение.
А потом они сидели рядом на парапете, смотрели на высотку МГУ, вырезанную темным силуэтом в еще светлом небе, и ели ириски. То и дело они обнаруживали, что пытаются взять одну и ту же конфету, смеялись, и Владислав чуть задерживал руку Эрики в своей. Потом они решили, что ириски слишком сладкие, Владислав слез с парапета и отправился к какому-то из многочисленных ларьков за чаем. И они снова сидели рядом, смотрели вокруг и разговаривали.
- Я только удивляюсь, почему я тебя в универе никогда не видела, - говорила Эрика. – Я же выпустилась год назад, должны были пересекаться. Правда, германистов я мало знаю.
- Получается, ты меня года на три младше? Мне двадцать пять, скоро двадцать шесть.
- Двадцать три. Точно, на три года.
- Значит, просто не сложилось, - улыбнулся Владислав. – Я действительно у вас часто бывал. Но именно у германистов.
- Слушай, а ваш Влад с филфака где именно учился? Может, знаю?
- Он… - Владислав прикрыл глаза, вспоминая. – Он вроде со славянского отделения. Да, точно. Еще говорил, что он единственный парень на двадцать пять девчонок. Он все время ходил в балахоне с Шевчуком. И очки носил такие же.
- Точно, был на старших курсах такой. Девчонки еще смеялись, что его вечно по субботам нет на занятиях, и дразнились правоверным евреем.
- Неудивительно! – рассмеялся Владислав. – В субботу он чаще всего был с нами на озере.
В голубых глазах мелькнула чуть заметная тень.
- Ой, прости. Наверное, не надо было вспоминать?
- Да ладно… Это все прошло. Да и что они могли сделать? Все нормально, правда, - он чуть коснулся ее руки.
Больше они не вспоминали ни об озере, ни о прежней компании Владислава и Макса, ни даже о концерте. Сегодня Владислав опять перевоплотился в «просто металлиста», улыбчивого и общительного. Просто на концерте он познакомился с девушкой, просто пригласил ее погулять, просто рассказывал разные истории из своей жизни.
- Обычно я тексты перевожу. Документацию всякую, редко книги. Скандинавы, которые к нам приезжают, обычно неплохо говорят по-английски. Но недавно позвонили собратья-историки: «Выручай!». К ним какой-то норвежский профессор в гости собрался лекцию читать, английского почти не знает, русского – тем более. Соответственно, надо было перевести эту лекцию, а заодно немного выгулять его по Москве. Никаких проблем, на гида я не потяну, но город неплохо знаю, хотя и не местный. Вообще мое переселение сюда – это отдельная история, как-нибудь расскажу. Так вот, когда мы с этим профессором друг друга увидели – смеялись долго. Ибо он хоть и норвежец, а внешность имеет вполне обычную среднеевропейскую, такой невысокий худой шатен в свитере и с типичным профессорским портфелем. А тут я, - Владислав картинно расправил плечи. - По-моему, он так и не поверил, что я русский, и до сих пор считает меня удачно маскирующимся соотечественником. И, кажется, не он один. Мы с ним зашли в кафе, естественно, разговаривали по-норвежски, так я раз пять напоминал официанту, что со мной можно и по-русски.
Эрика засмеялась:
- А чего ты хотел, с такими-то данными?
- Да в общем ничего, - улыбнулся в ответ Владислав. – Тем более что еще в универе была чем-то похожая история. Учился я тогда курсе на втором, кажется. Познакомился с местными националистами, по совместительству вроде как язычниками. По мне, такие же язычники, как я иезуит, ну да не о том речь. У них один парень был художником. Кстати, весьма неплохим, у меня пара его рисунков до сих пор хранится. В общем, он однажды меня поймал и заявил, что хочет меня сфотографировать, чтобы потом на этом основании что-нибудь очень идейное нарисовать. Я, мол, символизирую нордическую кровь и надежду русской нации.
- А ты что? – со смехом спросила Эрика.
- А я ничего, мне не жалко. Пошли в парк, я ему на фоне заснеженных елок изобразил из себя что-то суровое нордическое, он отснял чуть не целую пленку и был совершенно счастлив. С его компанией мы вскоре разошлись, так что продолжения истории не знаю. Не удивлюсь, если где-нибудь до сих пор бродит какой-нибудь националистический плакат с главным героем, подозрительно напоминающим меня. Ну что же, сатанистом я уже был, могу для разнообразия экстремистом побыть.
- Не похож, - уверенно сказала Эрика.
- Ты это нашим журналистам объясни.
Он замолчал, улыбаясь каким-то своим мыслям. Эрика машинально сунула руку в сумку и вспомнила про свои диски.
- Смотри, что у меня есть. Купила вместе с билетом на ваш концерт, да так и таскаю.
- О, «HammerFall»? – оживился Владислав. – Люблю их.
- И я. Вот собираю коллекцию.
- Я по ним, можно сказать, английский учил. Первый альбом вообще до дыр заслушал и до сих пор люблю. Как там… - он чуть прищелкнул пальцами и негромко запел, точно имитируя жесткий скандинавский выговор Йоахима Канса:
- Silent lies Eden on top of the moor,
we're fighting with honor protecting our Lord.
The last one survivor lies bleeding, I kneel,
into his heart I settle the steel…
На последних строках Эрика взглянула в глаза Владиславу – и невольно отвела взгляд, таким холодом вдруг повеяло от его лица. Да, в том бою он был бы на своем месте. И сжатая в кулак рука словно наносит тот самый последний удар… Но Владислав улыбнулся и вновь стал самим собой.
- Любимая песня. Так и представляю себе…
- Я заметила, - серьезно сказала Эрика.
- Ну да, в тексты я вживаюсь – что в свои, что в чужие, - на мгновение его взгляд снова стал ледяным. Но только на мгновение.
- А ты не думал кавер сделать?
- Нет. Хотя… Действительно, что-то мы в «Арию» вцепились, словно других групп на свете нет, при всем уважении. Точно, хорошая мысль. На репетиции предложу нашим. Спасибо за идею.
- Да я-то тут при чем…
- Ну я же не догадался, - его пальцы пробежали по невидимому грифу гитары, словно уже подбирая мотив. – Нет, точно сделаем. На ближайшем концерте вряд ли, там уже много чего задумано, а вот потом… Кстати, концерт у нас в декабре будет, точную дату еще обсуждаем. Это приглашение, если что, - он подмигнул.
Солнце, и так невысокое, явно собиралось совсем скрыться за горизонтом. Потянуло вполне ноябрьским холодом, набежали облака и поднялся ветер. Смотровая почти опустела.
- Может, переберемся куда-нибудь? – предложила Эрика, слезая с парапета – сидеть на нем стало откровенно холодно.
- Например, в кофейню?
- Идея!
Правда, чтобы дойти до ближайшей кофейни, нужно было пересечь половину территории университета, но Эрика была только рада – давно не выпадало возможности просто погулять по городу. Они заняли столик в самом дальнем углу, и Владислав сел рядом с ней на диванчике и положил руку ей на плечи – все тот же чуть властный жест, что и два дня назад в гримерке… Два дня назад? Ей не верилось, что они знакомы так недавно.
- Я тебя еще не заболтал моими переводческими байками? – тихо спросил Владислав. Эрика замотала головой, но он улыбнулся: - Сам знаю, что заболтал. Расскажи ты что-нибудь.
- Да что я расскажу? – смутилась было Эрика. Но тут им наконец принесли заказ – кофе со взбитыми сливками для Эрики, черный чай для Владислава – и разговор пошел сам собой. Она вспоминала филфак, какие-то забавные случаи с занятий и экзаменов, но чаще всего в ее рассказах появлялась однокурсница Ольга. Что неудивительно – они дружили все пять лет, да и сейчас время от времени созванивались и выбирались выпить кофе. Странное дело – на Ольгу время как будто не действовало. В ее двадцать три года ей с равным успехом можно было дать и четырнадцать, и тридцать. Со своими льняными туниками, бисерными украшениями и вплетенным в волосы бубенчиком невысокая улыбчивая Ольга казалась совсем подростком. Но когда она бралась за любимую флейту или рисовала – флейта и планшет всегда были у нее с собой, так же как мешочек с рунами (Владислав явно оживился при этих словах) и множество других вещей, странных на первый взгляд, но абсолютно ей необходимых – узкие темные глаза становились не по годам серьезными, и она выглядела уже не студенткой филфака, а шаманкой с берегов своего родного Байкала. Собственно, прозвище «шаманка» приклеилось к ней с первых дней учебы.
- Ей даже девчонки из параллельной группы бубен подарили. Знаешь, такой с перьями и всякими узорами. Так и сказали: «Тебе не флейту надо, а бубен». А Ольга его изучила, сказала, что таким бубном только Пиковую Даму вызывать, и дома на стенку повесила.
- Ха, мне так же всякие рунические штуковины пытались дарить. Потом обозвали занудой и стали выбирать более обычные подарки. Кстати о рунах – можно на твой браслет поближе взглянуть?
- Пожалуйста, - Эрика протянула руку. – Кстати, его Ольга сделала. Еще на первом курсе.
- Хо-ро-ошая вещь… - нараспев проговорил Владислав, слегка коснувшись браслета. – Понимающий человек делал, сразу видно.
- Его ничего не берет. Металлические цепочки у меня рвались, бисерные фенечки рассыпались, а этот уже сколько лет живет.
- У меня до этих браслетов ни одна вещь долго не жила.
- А давно ты их носишь? – еще не договорив, Эрика поняла, что знает ответ.
- Три года, - Владислав сказал именно то, что она ожидала. – Меня за них «князем Серебряным» однажды назвали.
- А что, тебе идет.
- Ну вот еще. В князья не целюсь. Я Владислав, и все тут. Хотя в группе прозвище прижилось, но исключительно в шутку.
- Кстати о группе, - вспомнила Эрика. – У вас хоть какие-нибудь записи есть? Ты говорил, вы только первый альбом пишете, но, может, уже есть что-то?
Она не верила своим глазам: Владислав явно смутился.
- Ну есть, конечно… Только писалось это практически на коленке, качество соответствующее. Если не пугает – могу поделиться. Но, разумеется, для личного пользования и все такое.
- Обижаешь. Мне просто хочется повнимательнее послушать. А то на концерте по понятным причинам я не все адекватно восприняла, - она подмигнула. Владислав опустил глаза. Неужели опять собрался извиняться? Эрика тронула его за руку:
- Да все в порядке. Честное слово. Это был замечательный концерт. И в декабре я обязательно приду.
Владислав благодарно кивнул.
За окнами кофейни тем временем совсем стемнело. Эрика посмотрела на часы. Владислав понимающе улыбнулся и поднял руку, подзывая официантку. Он не сказал ни слова, но Эрика была почти уверена – он и на этот раз проводит ее.
И снова они молча шли вдоль проспекта, и Владислав держал ее за руку, и почему-то казалось, что этой дорогой они проходили уже много раз. Во всяком случае, Владислав шел совершенно уверенно, уже не нуждаясь в указаниях Эрики. И ее дом, один из длинного ряда похожих зданий, на этот раз он нашел сам.
- Подожди, - сказала Эрика. – Ты обещал записями поделиться.
- Обещал, - он достал блокнот. – Пиши адрес, пришлю.
Они еще некоторое время стояли молча. Расходиться не хотелось. Эрика чуть поежилась – к ночи откровенно похолодало.
- Ты так не простудишься? – обеспокоенно спросил Владислав.
- Вроде не должна.
- Я пойду, наверное, - улыбнулся он. Эрика только кивнула. Он обнял ее на прощание, повернулся и ушел.
Теперь они встречались при любом случае, когда не нужно было куда-нибудь ехать по делам и у Владислава не было репетиций или тренировок – они с Максом обучались рукопашному бою. Когда Эрика узнала об этом, она лишь удовлетворенно кивнула – ее догадка подтвердилась. Она общалась и с фехтовальщиками, и с рукопашниками, хотя сама ничем таким не занималась, и знала – такая манера двигаться в тренажерном зале не приобретается. А еще она отметила, что Владислав старается назначать встречи на вечер, когда уже смеркается – впрочем, темнело все раньше и раньше. Зато в темных очках он больше не появлялся.
Владислав почти ничего не рассказывал о том, что было до его переезда в Москву и поступления в университет. Впрочем, Эрика и сама немного могла рассказать о своем детстве. Обычная гуманитарная семья, обычная спокойная жизнь. Последние три года Эрика жила отдельно, снимая комнату у приятной пожилой женщины, которая почти все время проводила за городом, и в целом это всех устраивало. Владислав о своей семье почти никогда не упоминал, и Эрика не настаивала – вероятно, на то есть причины. Он мог быть невероятно общителен, но если он не хотел о чем-либо говорить – от него невозможно было добиться ни слова.
Несколько раз они встречались после репетиций группы. Музыканты вели себя с Эрикой, как старые знакомые – впрочем, после тех ночных посиделок в гримерке трудно было бы считать иначе. Разве что Игорь-Индрик держался в стороне, но он и с остальными не отличался разговорчивостью. Зато Стас, Слава и Макс даже пытались в шутку ухаживать за Эрикой, вызывая притворное негодование Владислава. Одним словом, они были уже не группой и поклонницей, а вполне сложившейся компанией. Несколько раз там же появился Вадим, неизвестным образом вычисливший, где репетирует «Ветробой» - Владислав клялся, что не говорил ему об этом. Впрочем, никто эту информацию особенно и не скрывал. «Вроде мы еще не рок-звезды, чтобы от бешеных фанатов прятаться», - смеялся Стас. Вадим в ответ подсовывал ему первую попавшуюся бумажку, якобы требуя автограф. Гитарист рисовал какую-нибудь загогулину, Вадим изображал бурную радость. Впрочем, когда в игру включился Владислав и нарисовал заплетенного в узел странного зверя, вроде тех, что украшали его гитару, Вадим аккуратно сложил листок и убрал в карман.
Очень скоро Эрика уже знала биографии всей группы. Стас и Слава дружили с детства – так получилось, что их родители жили рядом. В школе сидели за одной партой, в институт поступили вместе. Стас утверждал, что Слава увязался с ним за компанию, Слава яростно это отрицал. Но все же эти двое были неразлучны уже лет двадцать, и теперь, закончив институт, снимали квартиру на двоих. Благо их привычки и образ жизни во многом совпадали. Оба любили виски и черный кофе, оба засиживались за компьютером или гитарой до поздней ночи, оба водили в гости девушек, но ни во что серьезное это пока не вылилось. «Вам бы братьями родиться», - сказала однажды Эрика, намекая еще и на их внешнее сходство, а гитаристы рассмеялись: «Мы всю жизнь это слышим». Было отчего – Эрика знала многих кровных братьев и сестер, которые и вполовину не были так близки, как Стас и Слава.
Игорь-Индрик, самый младший в группе – ему скоро должно было исполниться двадцать четыре – пока что жил с родителями. «А что? Я работаю, на шее у них не сижу. До своей семьи пока не дозрел, - рассудительно говорил басист. – У них своя жизнь, у меня своя». Спокойный и молчаливый Игорь был бы, наверное, идеальным сыном, если бы не его страсть к компьютерным играм. В виртуальных сражениях флегматичный басист преображался – с горящими глазами крушил врагов и сыпал проклятиями на каждый пропущенный удар. На концертах, пожалуй, он и то был менее эмоционален. «А с другой стороны, кому я мешаю? Ну сижу по ночам – так я программист, у меня четкого графика нет. Так нет, ворчат то и дело». Только любимые игры и не менее любимая бас-гитара могли заставить Игоря на время выйти из непроницаемо-спокойной оболочки. Он говорил негромко, редко смеялся, чаще всего сидел чуть в стороне и литрами пил чай – он был единственным в группе, кто почти не притрагивался к спиртному. «Невиданный зверь – непьющий басист», - смеялся Владислав. В кого-нибудь другого Игорь бы уже запустил тем, что ближе лежит – он не слишком любил шутки в свой адрес, включая безобидное прозвище – но Владиславу, кажется, было позволено все. Впрочем, вокалист никогда этим не злоупотреблял.
Макс был единственным в группе, кто после окончания университета всерьез занялся наукой – сейчас он дописывал диссертацию, тему которой Эрика так и не смогла запомнить. Но, разумеется, она касалась его любимой Карелии. Макс и сам, со своими льняными волосами и глазами цвета весеннего неба, был похож на какого-нибудь персонажа «Калевалы». Как и Владислав. Хотя Владислав родился и вырос в той самой Карелии, а детство Макса прошло в военном городке на Волге, где служил его отец. Он вышел в отставку незадолго до того, как Макс поступил в университет, и семья перебралась в Москву. По словам Макса, отец частенько подшучивал над «неуставным» обликом сына, но никогда серьезно с ним не конфликтовал. Более того, вполне одобрительно отнесся к тому, что Макс не собирался иметь с армией ничего общего. «Я, говорит, военный не по призыву, а по призванию. И если ты, говорит, призвания в себе не чувствуешь, то и не надо». Судя по завистливому вздоху Вадима, ему отнюдь не так повезло с родственниками, и свои интересы он явно отстаивал с боем. Впрочем, родственники Вадима были далеко, и, как и Владислав, он не слишком любил о них говорить.
Тем временем ноябрь сменился декабрем, а значит, до следующего концерта «Ветробоя» оставалось совсем немного. Однажды Владислав позвонил Эрике и сказал:
- Ну, кажется, с датой мы решили. Двадцать второе. Мой день рождения, кстати.
Эрике послышалась в его голосе чуть заметная напряженная нотка, но она решила не обращать на это внимания – все же «Ветробой» существовал не так давно, чтобы концерты превратились во что-то обыденное. Тем более еще и день рождения вокалиста. Так что она просто ответила:
- Буду.
Но дата концерта, как и месяц назад, никак не желала уходить из головы, и Эрика спросила:
- Слушай, это у вас идея такая или само так получается?
- Ты о чем?
- Да концерты очень удачно попадают – то Самайн, то Йоль…
- Само так получается, - голос в трубке стал еще более напряженным, и Эрика поняла, что явно сказала что-то не то. Впрочем, Владислав сам поспешил сменить тон: - Нет, я практически уверен, что Стас не подгадывает – переговоры ведет он, я неважный организатор. Решил, видимо, подарок мне устроить, - он невесело усмехнулся. – А впрочем, что будет, то будет. Я тебя в список гостей группы внес, на входе просто назовешься, или я сам проведу, если встретимся.
- Спасибо, - улыбнулась Эрика, а про себя подумала: «И опять все решили за меня». Но ее – в который раз – это вполне устраивало.
Теперь Владислав почти не проявлялся – группа усиленно репетировала. Эрика с удивлением обнаружила, что за их недолгое знакомство уже очень привыкла к его звонкам, к прогулкам по городу, к посиделкам с группой, и сейчас всего этого крайне не хватало. «Кто там не влюбляется в музыкантов?» - в который раз пискнул никак не желающий униматься чертенок, но Эрика только послала его к старшим собратьям-чертям и отправилась искать Владиславу подарок. Все-таки не просто концерт, а день рождения.
Подарок нашелся практически случайно. Эрика вспомнила, что Владислав по-прежнему носит вместо шарфа свою черную бандану, хотя в Москву уже пришли настоящие зимние холода. Он, конечно, северянин и по внешности и по духу, московской зимой его вряд ли можно удивить, но все же… И, как по заказу, в одном из соседних магазинов Эрика увидела большой белый шарф. Должно быть, очень подойдет к светлым волосам Владислава и его вечной косухе, которую он, по его словам, не снимал ни в какие морозы. Эрика представила себе, как все это будет смотреться, и ей понравилось. Теперь осталось только дождаться концерта.
Солнце, казалось, не всходило совсем – ночь сменялась серыми сумерками, которые вскоре опять превращались в ночь. «Время Великой Тьмы», - вспоминала Эрика чьи-то слова про эти дни – если это можно было назвать днями. Впасть в спячку не давала разве что работа – Эрика редактировала приключенческую повесть, что характерно, про викингов. Северная тематика интересовала ее давно, с тех пор, как она на первом курсе прочла «Старшую Эдду», но сейчас этой тематики в ее жизни стало как-то очень много. Рунический браслет, повесть, диски HammerFall, а теперь еще в преддверии Нового Года ей подарили красивое издание «Калевалы»… Эрика не слишком верила в случайные совпадения, и ей все больше казалось, что некий светловолосый вокалист некой рок-группы, который уже совершенно залег на дно, имеет к этому самое прямое отношение.
Так получилось, что в день концерта Эрике оказалось совершенно некуда себя девать. Поэтому около клуба она оказалась задолго до того, как там появились хоть какие-то признаки жизни. Что делать столько времени – она совершенно не понимала, тем более что стылый зимний ветер пробирал насквозь. И все же уходить греться в какое-нибудь кафе ей не хотелось.
Владислав появился незаметно, точно в тот момент, когда Эрика отвернулась от двери клуба. За два месяца знакомства она успела привыкнуть к его бесшумной походке и почти не удивилась, когда он возник из ниоткуда.
- Я соскучился, - проговорил он.
- Я тоже. Ты совсем пропал.
- Прости, - он виновато улыбнулся. – А ты чего так рано? Начало часа через два, и то в лучшем случае.
- Да так, дело одно есть, - подмигнула Эрика и протянула ему пакет с шарфом. – С днем рождения тебя. Мне кажется, тебе пойдет.
Владислав ничего не сказал – только молча склонил голову, но Эрика видела, как он просиял. Несмотря на пронизывающий ветер, он расстегнул косуху, наполовину сбросив ее с плеч, и обернул шею подаренным шарфом.
- Так тепло… - улыбнулся он. – Спасибо тебе. Я давно такой хотел.
- С днем рождения, - повторила Эрика.
Владислав улыбался, но в его голосе и взгляде опять появилась та странная напряженность, которую Эрика недавно слышала по телефону. Он словно хотел что-то сказать и никак не мог на это решиться. Наконец чуть севшим голосом Владислав проговорил:
- Эрика… мне страшно.
Страшно? Ему? Который просто-таки рожден для сцены, хотя и пришел в рок-музыку всего три года назад? Эрика уже собиралась ответить что-нибудь шутливо-ободряющее, но слова замерли в горле, когда она увидела его застывший взгляд. Точно так же Владислав смотрел в зал перед последней песней… Это не было волнение перед концертом.
Пока Эрика пыталась подобрать слова, Владислав заговорил снова:
- Эрика, ты помнишь, что было на прошлом концерте. И что после этого было со мной. Я боюсь, что в этот раз будет еще хуже.
Он взял ее за руку.
- Я никому не говорю… Ребятам не нужно это знать, и так проблем хватает. А Макс меня на сцену не пустит, если узнает. Хотя мне кажется, что он догадывается – еще бы, он-то все это видел…
- Ты о… - Эрика не договорила. Владислав указал взглядом на свою левую руку.
- Это продолжается с тех пор, как я начал петь. Сначала я не обращал внимания – да, иногда рука плохо слушается, неприятно, конечно, но терпимо. Все-таки сложный перелом, у многих такие травмы годами о себе напоминают, а я только недавно из больницы вышел. А тут эмоции, адреналин, все такое. Только вот со временем оно и не думало проходить. Боль – черт с ней, бывало хуже, я ее не боюсь и умею с ней справляться. Но после концертов у меня не было сил даже встать. Вплоть до того, что – Стас рассказывал – однажды я действительно отключился на сцене. Да и в прошлый раз…
Он снова помолчал, как будто собираясь с силами.
- Я ведь почти не помню, что произошло тогда в лесу. Когда я вижу свои же тексты, мне с трудом верится, что это написал я. Но когда пишу или, тем более, выхожу на сцену – я все это вижу. Я не знаю, что из этого было на самом деле, а что показалось или додумалось потом, но – вижу. Знаешь, почему я почти никогда не представляю группу? Да мне бы в такие моменты собственное имя вспомнить! Назови это раздвоением личности, одержимостью, да как угодно – не в этом суть. Возможно, через час я забуду, что тебе говорил – но сейчас я все-таки осознаю себя полностью. Я понимаю, что это звучит как полный бред…
- Я верю тебе, - коротко ответила Эрика. Владислав отрешенно кивнул. Взгляд голубых глаз застыл, голос звучал прерывисто и чуть хрипло:
- Я не знаю, с кем или чем я сцепился – но это не человек и не зверь. Ты видела, на той песне… я вряд ли когда-нибудь еще буду ее петь… во всяком случае, не со сцены… Эта тварь была сильнее меня, ей не хватило самой малости, чтобы меня добить. До сих пор не вполне понимаю, как я остался жив. А еще… она не ушла.
Он подошел еще ближе – Эрике пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо – и проговорил, глядя на нее в упор:
- Толкина читала? Да что я спрашиваю, читала, конечно же. Помнишь, про моргульский клинок – который остается в ране и движется к сердцу? В последнее время мне кажется, что это он во мне засел. И пытается завершить начатое… навья тварь! – он со злостью стукнул кулаком по стене. – Она меня не получит, раз не получила тогда. Но эта дрянь внутри становится сильнее. Каждый раз, когда я выхожу на сцену. А я не могу не выступать! Да, я едва держусь на ногах, да, меня приводит в чувство вся группа, но не петь я не могу. Тем более что это значило бы сдаться. Признать, что она и сейчас сильнее. Еще не хватало! И все же… я боюсь.
Он помолчал, снова собираясь с силами, потом продолжил уже спокойнее:
- Знаешь, ты… осторожнее сегодня. Я не хочу повторения того, что было в прошлый раз. Боюсь, я сегодня буду вообще не в себе.
Эрика кивнула. Впрочем, для себя она уже все решила. Разумеется, она будет в первом ряду.
- Вот он где! – из дверей клуба выглянул Слава. – Эрика, привет! Владислав, Макс уже интересуется, куда ты пропал. Скоро народ запускать начнут.
- Иду, - кивнул Владислав. – Эрика, пойдем, я тебя проведу. Мой гость, по спискам, - это было уже охраннику, который лишь окинул Эрику изучающим взглядом и, не обнаружив ничего подозрительного, пропустил.
В зал Эрика прошла одной из первых и устроилась около сцены, периодически оборачиваясь и разглядывая входящих. Минут через десять появился Вадим – его походку трудно было не узнать. Он увидел Эрику, помахал ей и направился к будке звукооператора. Эрика знаком предложила присоединиться к ней, но Вадим отрицательно покачал головой. Видимо, ему было легче стоять, опираясь о стену.
Первые две группы Эрика прослушала как в полусне, хотя честно хлопала в такт, местами даже подпевала, улыбнулась вокалистке одной группы и пожала руку гитаристу второй. Но ее мысли были заняты другим. В памяти все еще звучали слова Владислава. Теперь понятно, почему он почти никогда не говорит о концертах… Эрике иногда самой с трудом верилось, что вокалист группы «Ветробой» и обаятельный металлист, который так трогательно угощал ее ирисками и рассказывал переводческие байки – одно и то же лицо. Конечно, сценический имидж и характер в обычной жизни не обязаны совпадать, но Владислав действительно преображался, переходя границу сцены. А еще слишком ясно вспоминалась та самая песня, которую Владислав решил больше не исполнять. Вряд ли его об этом попросят, вещь слишком странная, не для концерта… И хорошо, что не попросят. Но все же Эрика ясно понимала: даже по меркам «Ветробоя» это вряд ли будет обычный концерт.
- Не будем вам больше надоедать и уступаем место группе «Ветробой», - объявил вокалист выступавшей группы, к большому восторгу зала. За спиной музыкантов уже возились с аппаратурой техники. Эрика разглядела в глубине сцены знакомую черно-красную гитару. «Кажется, будет акустика», - сообщил в пространство юноша, стоявший рядом с ней. Эрика кивнула.