Киношное и книжное

Во-первых, мы тут сходили на "Мастера и Маргариту". Которое кино 1994 года, вытащенное с полок. Ну что я вам скажу? Спойлерить особо не буду, потому что кино вовсю идет и не все смотрели, а скажу просто: это первая на моей памяти экранизация, где мой внутренний Станиславский заткнулся на все время фильма. Точнее, все это время он согласно кивал. В этого Воланда я влюбилась еще по картинке из анонса. Пол-фильма сидела с улыбкой до ушей, пол-фильма совершенно откровенно хлюпала носом. А ведь книга давно и пламенно любимая, сами понимаете, к ее визуализациям я достаточно критически отношусь. Драг тоже в восторге, хотя ворчит, что многовато порезали. Ну да экранное время не резиновое, и порезали, как по мне, именно так, как вообще можно было. В общем, писк и восторг. Даже, возможно, я сходила бы на это еще раз.
А еще у меня тут случилось книжное открытие. Копалась по Либрусеку, и опцией "Случайная книга" мне выкинуло такую Ольгу Григорьеву, роман с многозначительным названием "Берсерк". Ну что я вам скажу - в следующие несколько дней было прочитано все шесть книг, которые есть в сети, и я очень хочу те две, которых нет. Фэнтези. Славяно-скандинавская. В очень большой степени основанная на историческом и литературном материале, в частности, на любимейших моих сагах. Вообще это такой привет из девяностых-двухтысячных - помнится мне, "Ладога" Григорьевой лежала на развалах рядышком с семеновскими "Волкодавом" и "Валькирией". И, скажу я вам, из этих двоих я скорее предпочту Григорьеву. Потому что нет или ровно в меру мелодраматичности и нет переизбытка кровищщи, хотя местами-временами текст вполне себе жесткий. Но подача идеальна - читатель получает заряд соответствующих эмоций и не тычется носом в подробности. Пожалуй, единственное, что меня у Григорьевой напрягает - это переизбыток экзотизмов, особенно в "славянских" романах. В "скандинавских" то ли я больше привыкла к хирдманнам и снеккарам, то ли их там ровно столько, сколько нужно для создания колорита, но там это реально смотрится абсолютно уместно, а вот чрезмерная славянизация текста там, где без малейшего ущерба для стилистики можно было бы сказать нейтральным словом, несколько режет слух. Вообще "скандинавский" цикл мне понравился куда больше (сказала дева Исгерд). "Славянский" достаточно неровный, хотя читается отлично, но, например, в "Найдене" зверь-обоснуй помер в страшных муках. Оно понятно, что у нас фэнтези, и в критический момент из машины выскакивает не то что бог, а половина славянского и скандинавского пантеона, но иногда это начинает перешкаливать.
А вот что перевешивает и сдохшего обоснуя, и стилистику - это мироощущение этих романов. Потому что это то самое, мое, правильное. То, что я когда-то почувствовала на Ладоге. Мне достаточно трудно это передать словами - это постоянное чувство контакта с живым миром и своей принадлежности к нему. Григорьева это поймала, и моя нордическая составляющая по этому поводу пришла в полный восторг (дева Исгерд озирается в поисках чего-нибудь острого и железного, а также в поисках потенциального супостата).
А вот, кстати, и она сама: