О дружбе народов и конкретно Японии

Нет-нет, в Японии я не была. Хотя это одна из мечт разряда "если вдруг на меня упадет чемодан баксов", рядом со Штатами и морским круизом. Но была я во французских (и английских, но речь пока не о них) летних языковых школах, а это, сами понимаете, абсолютный национальный винегрет. Эколь де Рош, о которой и пойдет речь в этой саге, например, не селила в одну комнату более двух представителей одной национальности (в двухместную - более одного) и по возможности не сажала соотечественников рядом в классе. Чтобы, значит, французский практиковали.
В моем классе в тот первый заезд (всего их было два в эту школу) было много кого. Пара русских, один венгр, пара немцев, пара итальянцев, еще сколько-то народу, который за давностью лет не помню (на дворе был 1995 год), и один японец, о котором я и хочу рассказать, ибо впечатлил.
Его звали Масато Фудзисита (да, когда мне понадобилась фамилия для персонажа японского происхождения, я сразу вспомнила его). Впрочем, французы предпочитали не париться с его фамилией и даже на всяких перекличках звали его просто Масато. Было ему на тот момент семнадцать лет (мне четырнадцать). Для японца, пожалуй, довольно высокий, что-то 170-172. Физиономия, похоже, попорчена в силу неких жизненных обстоятельств, ибо римского профиля я у азиатов с тех пор не замечала. Хотя, может, и полукровка. Весьма высокий уровень французского (собственно, мы с ним были в самом крутом классе), английский, насколько я могла судить, не хуже. Но впечатлил он меня не этим.
Все три недели смены у Масато с лица не сходило выражение непрошибаемого спокойствия, иногда переходящего в легкую улыбку. Он ни разу не смеялся и не менял ровных интонаций голоса. Все несутся на обед - Масато идет неспешным шагом, да еще останавливается поправить стрелку на брюках. Да, в летнем лагере, где вырвавшиеся на три недели подростки и молодежь ходят черт-те в чем, он красовался в брюках и строгой голубой рубашке. Отдельная картина была, как он о чем-то беседовал с группой наших парней - от России, как на подбор, заехали двухметровые лоси. Ясное дело, хронически небритые, лохматые и в шортах. Посреди этого кружка стоит до ужаса аккуратный Масато, сложив руки на груди, и что-то вещает, причем ухитряется смотреть на наших чуть не сверху вниз, будучи на две головы их ниже.
Еще он обладал талантом дрыхнуть в любое время и в любых обстоятельствах. Я потом уже узнала, что недосып - японское национальное бедствие, а тогда просто наблюдала. Ну ладно автобус по дороге на экскурсию/с экскурсии. Перемена в классе. Масато спит на парте. Я пробираюсь на свое место и роняю поднятый на парту стул. С железными ножками. Об кафель. Этот деятель не проснулся.
Еще пара штрихов к портрету.
По случаю хорошей погоды урок проходит на лужайке. Масато уселся на самом солнце, и с учетом черных, как и положено, хайров это было явно не лучшее решение. Положил себе на голову листок, сидит с ним. Преподавательница:
- Масато, ты бы пересел в тень. Рядом со мной есть место.
- Нет.
Через какое-то время листок ему понадобился для работы. Положил себе на голову тетрадь.
- Масато, пересядь ко мне или вон к Кате! (Мне)
- Нет.
Так до конца занятия и сидел. С идеальной осанкой и с тетрадью на голове.
Кадр второй. Рядом с Масато в классе сидел венгр Кристиан. Они вроде как приятельствовали. Перемена или начало урока, Кристиан дурачится, толкает Масато, тот не реагирует. Какое-то время. После чего следует один тычок локтем, и Кристиан (тоже тот еще лось) только что не улетает со стула.
Кадр третий. Народ (как бы не с участием того же Кристиана) опять-таки дурачится и не пускает Масато в класс. Вежливый стук. За дверью, понятно, общий ржач и ноль реакции. Опять вежливый стук. С тем же эффектом. Удар, от которого дверь ощутимо прогибается. Прониклись, открыли.
Возможно, я тут ничего особо оригинального и не рассказала, но в моей жизни это был первый представитель японской нации, и он мне в душу очень запал. Может, и еще кое о каких колоритных личностях расскажу.